4 сессия

Конференция «Рынок коллективных инвестиций 2023»

Сессия VI «Спецдепозитарии, новые возможности и перспективы»

Татьяна Есаулкова: Уважаемые спикеры, у нас с вами две задачи. Во-первых, чтобы от конференции осталось хорошее впечатление, важно заключение. То есть, как пройдет наша сессия, такое впечатление останется и от всей конференции, поэтому нам надо очень постараться не опустить планку. И второе - закончить вовремя, в 17:30.

Единогласно, да? Поехали.

Мне очень приятно видеть всех ребят, всех руководителей крупнейших спецдепов в России. Прямо чувствуется энергетика, мне даже жарко стало. Я думаю, вы тоже в зале чувствуете эту волну. Можно сказать, на наших плечах держится вся инфраструктура рынка коллективных инвестиций, вот эти миллиарды рублей активов.

Хочу представить вам Алексея Барбашова, заместителя директора Департамента инфраструктуры финансового рынка. Алексей первый раз на конференции НАУФОР, первый раз спикер у нас. Алексей, я поздравляю вас с дебютом. (Аплодисменты)

Алексей Барбашов: Спасибо. Он еще пока не состоялся, я надеюсь, вам понравится.

Татьяна Есаулкова: Алексей, что вы нам расскажете?

Алексей Барбашов: Коллеги, мы с вами несколько тем обозначали. Первая тема - 156-й закон. В принципе, на первой панельной сессии Лариса Константиновна Селютина, в общем, рассказала об основных аспектах закона. Я не знаю, наверное, не имеет смысла тогда повторять.

Напомню, что данный проект закона решает три ключевых момента - это освобождение специализированного депозитария от обязанности хранения слитков драгоценных металлов. Во-вторых, это предоставление возможности управляющей компании наделить специализированный депозитарий функциями по учету активов и учету операций с ними. Ну и, в-третьих, это наделение специализированного депозитария правами получения напрямую информации от участников финансового рынка в той информации, которую специализированный депозитарий может использовать для выполнения своих контрольных функций.

Об основных аспектах, еще раз, рассказала Лариса Константиновна, поэтому, наверное, я, в том числе для экономии времени, об основных нюансах.

Что касается первого вопроса в отношении драгоценных металлов, то конструкция закона такова, что на всем протяжении, так сказать, оборота драгоценных металлов, нахождения их в фондах и осуществления специализированного депозитария контроля за операциями с драгоценными металлами специализированный депозитарий имеет возможность, собственно, эти слитки драгоценных металлов ни разу вживую не увидеть, а контроль осуществляется исключительно по документам. Причем в законодательстве сказано, что никаких там специализированных документов не требуется, а согласие, которое должен выдавать специализированный депозитарий, оно осуществляется путем подписания документов тех, которые банки, хранящие драгоценные металлы, используют в своей обычной деловой практике.

Что касается второй темы - про аутсорсинг. Ну, здесь тоже основные моменты были сказаны. Одни из основных моментов в том, что гражданско-правовая ответственность остается на управляющей компании. При этом она солидарно делится со специализированным депозитарием.

А вот то, что не следует из закона напрямую - это то, что административная ответственность переходит специализированному депозитарию. И еще то, что не следует из закона, но что, в общем-то, логично, что, если передается функционал по учету имущества и по учету операций с ними, то, наверное, логично передать и обязанность по предоставлению соответствующей отчетности от управляющей компании в специализированный депозитарий. Мы как бы это приняли к сведению.

Вот эта тема она не решается на законодательном уровне, формирование отчетности закреплено в нормативных актах Банка России. Мы уже, так сказать, приняли в работу тот момент, что в случае успешного принятия данного проекта закона, на что мы надеемся, собственно, в дальнейшем последует изменение в нормативные акты по предоставлению отчетности. Формы по стоимости чистых активов, по доходам и расходам будут в Банк России передавать специализированные депозитарии те, которые будут наделены функциями по учету имущества.

Что касается третьего момента, то речь идет о наделении специализированного депозитария правом получения информации от банков, где открыты специальные счета управляющей компании, от клиринговых организаций, ну и от брокеров. Там, в общем, достаточно все просто.

Наверное, больше я ничего по этому закону говорить не буду. Я знаю, уважаемые коллеги, там есть некоторые вопросы по нему, я готов на них ответить, если они остались.

Татьяна Есаулкова: Алексей, спасибо огромное. Думаю, вопросы у нас есть. Павел.

Павел Прасс: Спасибо. Ну, во-первых, действительно, это первый такой значительный и важный шаг в направлении ну, на мой взгляд, улучшения операционного взаимодействия на рынке. Все знают и помнят, что многие годы вопрос этот дискутировался, и даже несколько лет назад уже Банк России концептуально согласился, что это правильное направление - изменение регулирования. И сейчас вот мы прямо сильно надеемся, что все складывается удачно, достигли определенных соглашений уже по тексту, и надеюсь, что в том виде и примутся. Наверное, это все равно первый шаг, потому что он затрагивает действительно только то, что в рамках 156-го можно было сделать - все, что связано с учетом, с расчетом стоимости. Также мы и налоги в фонды там имущественные, земельные можем рассчитывать. Ну, то есть бэк-офисная такая значительная часть закрывается.

Вопрос существенный и важный, который называется НДС.

На стадии обсуждения законопроекта разные конструкции рассматривались, в том числе и путем включения, по-моему, в 44-ю статью, чтобы это было основной лицензированной деятельностью спецдепа. Но, по понятным нам теперь уже основаниям, и мы согласны с этой логикой, Банк России предложил другую конструкцию, что в законе все-таки будет указано это как дополнительные услуги со стороны спецдепа, но необходимо пролоббировать, ну, реализовать Постановление 761, по-моему, постановление, именно там перечислить и указать эти виды услуг, что, на наш взгляд, тоже однозначно тогда решит проблему с НДСом, то есть эти виды деятельности.

Ну, и вопрос, собственно, в этом и состоит. Вы уже уверены и обещаете, что все получится? Ну потому что отсутствие льгот по НДС по таким видам, оно, конечно, осложняет экономику, как вы понимаете. Вот какой-то комментарий хотелось бы и веру в то, что это получится.

Алексей Барбашов: Ну, верить всегда надо во все хорошее. Совершенно очевидно то, что в настоящем законопроекте об этом ничего не сказано и по понятным причинам, потому что налоговое законодательство отдельное, и эти вопросы нельзя решить в 156-м законе. При этом совершенно очевидно, что этот вид деятельности, конечно, нецелесообразно и совершенно не нужно, чтобы он облагался налогом. И совершенно правильно, что самый правильный путь доработок связан с тем, что, да, вносятся изменения в Постановление правительства 761 о перечне услуг, которые оказывают (ну, там длинный список) в том числе специализированные депозитарии, которые не облагаются налогом на добавленную стоимость.

Я думаю, что все должно получиться, потому что это логично и очевидно. Но мне хочется вот эту уверенность и вот эту надежду разделить с коллегами из НАУФОРа, поскольку, в общем-то, мы просили коллег осуществлять лоббирование того законопроекта, и мы бы хотели просить коллег в том числе и на себя взять обязанность вот эту вещь пролоббировать. Мне кажется, это несложно, мне кажется, должно получиться, вот я не вижу никаких препятствий.

Павел Прасс: По крайней мере, со стороны Банка России, я так понимаю, мы поддержку в этом направлении получим?

Алексей Барбашов: Разумеется, да, конечно.

Павел Прасс: Спасибо.

Татьяна Есаулкова: Алексей, спасибо. Я вот тоже хочу задать вопрос про хранение драгметаллов. Я прочитала поправки в закон, и вот один момент меня смущает. Он говорит о том, что управляющая компания должна обеспечить возможность спецдепу проведение инвентаризации слитков драгоценных металлов, принадлежащих фонду.

Вот можно как-то, не знаю, ну не в первом чтении, а уже во втором чтении, может быть, вот этот комментарий убрать? Потому что я не представляю, как это будет делать управляющая компания, решать вопросы с крупнейшими банками, чтобы представителям спецдепа разрешали проходить в хранилища банков и пересчитывать слитки золота. Наверное, один раз это сделать интересно в качестве какой-то экскурсии, но, я думаю, это просто нереально, просто невыполнимо.

Алексей Барбашов: Наверное, будет очень сложно организовывать эти экскурсии, как мне представляется. Вообще наша жизнь достаточно скоротечна, все очень быстро меняется, и проект закона тоже меняется достаточно быстро. И последняя его редакция, согласованная с НАУФОРом, исключает этот пункт, в нем нет пункта про проведение инвентаризации. Соответственно, то, о чем я говорил, что как бы контроль со стороны специализированного депозитария за оборотом драгоценных металлов, он осуществляется исключительно по документам. В отношении драгоценных металлов, мы считаем, что это допустимо, поскольку их хранение и так в достаточной степени регулируется, и здесь мы проблем каких-то не видим. Так что вам будет еще сложнее устроить экскурсию, поскольку таких оснований у вас по закону, в общем-то, не будет. Но мы не возражаем, если специализированные депозитарии будут все-таки пытаться там осуществлять более такой действенный контроль, и да, там контролировать слитки.

Татьяна Есаулкова: Ты что-то хотел бы добавить, да, Илья?

Илья Фомичев: Я на самом деле хотел, может быть, не в качестве вопросов, а в качестве комментариев. Первый делом поблагодарить все-таки Банк России, что мы наконец сдвинулись по пути реализации тех мероприятий, которые были освещены в докладе Банка России в отношении деятельности спецдепа. И надеюсь, это первые шаги, и дальше будет больше, мы будем двигаться в этом направлении. У меня есть просто несколько комментариев.

Во-первых, основной положительный момент в чем? В том, что, улучшая наш рынок, мы снижаем издержки. Потому что если посмотреть, допустим, обзор ключевых показателей Банка России за I квартал 2023 года (и это касается профучастников и рынка коллективных инвестиций, паевых инвестиционных фондов), там везде отмечается то, что издержки индустрии растут. Они растут в основном из-за стоимости персонала. А здесь мы вот эту проблему частично расшиваем хотя бы на нашем вот этом узком рынке коллективных инвестиций (хотя он становится все шире и шире), и поэтому это такой достаточно хороший момент.

Но я увидел там несколько препятствий. Допустим, получение первичных документов самими спецдепами. В 156-ФЗ мы это поправили. Есть еще 75 и 111-ФЗ, а там это сохраняется. То есть, казалось бы, мы хотим с управляющей компании, с бэк-офиса снять дополн…, ну, уменьшить нагрузку на бэк-офис. Но, получается, все равно управляющая компания будет держать персонал, который на разных сегментах рынка коллективных инвестиций работает, им придется держать все равно этот персонал, потому что обязанность по предоставлению документам по НПФам сохраняется, по страховым компаниям сохраняется и т.д., то есть и пенсрезервы, и пенснакопления - там все остается. Поэтому, туда тоже нужно вносить изменения. Видимо, это относительно новая задача.

Алексей Барбашов: То есть не останавливаться на достигнутом.

Илья Фомичев: Да, конечно, конечно. Опять же мы долго говорили о том, что не всегда спецдеп должен хранить то или иное имущество и золото. Огромное спасибо, что хотя бы это двинулось. Хотя у меня возникает вопрос - а почему именно слитки, а почему не монеты золотые, а почему не серебряные слитки или какое-то иное имущество? В принципе, на финансовом рынке достаточно много хранилищ, которые это делают гораздо лучше, чем спецдеп просто в силу... Ну, банки, да? Почему им не передать что-то на хранение?

Мы сегодня говорили про то, что, наверное, движимое имущество так себе тема, потому что есть риск такой на налоги в итоге попасть. Но опять же, допустим, вот оказалось в фонде зерно, ну неужели спецдеп его сохранит лучше, чем элеватор? Или вот совершенно очевидная проблема - опять же, в банках есть хранилища, в этих хранилищах, помимо денег, золота, могут лежать документарные ценные бумаги.

Внесены изменения в закон 39-ФЗ два года назад, наверное, о том, что… Ну, раньше как можно было? Спецдеп ведет депозитарный учет по ипотечному покрытию, допустим, а сами закладные, документарная ценная бумага, она лежит в хранилище банка. Внесены поправки в 39-ФЗ, и теперь, соответственно, невозможно разделить эти функции.

То есть если я хочу передать на хранение по договору ответственного хранения банку документарные ценные бумаги, я должен передать ее еще и на депозитарный учет. Вот мне не совсем понятно, почему это должно быть совмещено. Я как депозитарий веду учет, банк, как сертифицированное Центробанком хранилище, ведет учет, хранит эти ценные бумаги. В итоге что? В итоге опять затраты инфраструктуры, затраты всего рынка, получается, они увеличиваются, потому что мне пришлось построить отдельное хранилище для того, чтобы вот эту кучу документарных ценных бумаг хранить, и по большей части я храню воздух. Плюс эта постоянная логистика. Потому что это такая ценная бумага, которая живет своей жизнью, она может погашаться, в нее могут вноситься изменения, заемщики раскиданы по всей стране, вместо того, чтобы… В 30 территориальных подразделениях банка с большой филиальной сетью хранилось по 100-200-300, 1 тыс., 3 тыс. бумаг - все это привезли мне. И вот эта вот постоянная история: мне приходится нанимать штат сотрудников, которые ходят физически с этими бумагами. А те сотрудники, которые остались в кассах банков, ну с них как бы эта функция ушла, но все равно у них есть другая работа, которую они делают. То есть получается, что вот опять мы сами увеличиваем вот эти издержки.

Алексей Барбашов: Совершенно точно, что я могу сказать, что все эти вопросы действительно подлежат обсуждению. Вот никакой аллергии обсуждать их и приходить к какому-то-консенсусу у нас нет.

В принципе, сейчас статус разработанного законопроекта, это еще, в общем-то, не официальный проект, он никуда не внесен, поэтому чисто теоретически есть возможность и в рамках данного законопроекта внести еще какие-то правки, дополнения, изменения.

Но здесь возникает вопрос: вот те вещи, о которых мы с вами говорили, они уже, ну это какой-то некий консенсус, там является согласованным таким текст, и я думаю, что, наверное, эти правки пойдут относительно быстро.

Все, что касается других дополнений, то это определенным образом затянет процесс, и здесь, прежде всего вам, уважаемые коллеги, нужно сочетать и рассмотреть с точки зрения затрат и результатов, все-таки как лучше это распределить.

Что касается вопросов о хранении, осуществлении контроля за иным движимым имуществом, действительно, эта тема подлежит обсуждению. Мы, в общем-то, пока не готовы соглашаться с тем, что… Мы согласны с тем, что принципы хранения движимого имущества должны отличаться, безусловно, от принципов хранения ценных бумаг, но нам кажется, что пока рано говорить о том, что движимое имущество может контролироваться специализированным депозитарием исключительно только по документам и никак иначе. А вот как иначе? Ну, наверное, сначала нужно как-то все-таки там еще дальше договариваться.

Что касается изменений в 75-й закон, в 111-й закон. Это тоже, в общем-то, вопросы, подлежащие обсуждению. Я знаю, что у нас предстоит еще определенная дискуссия в рамках нашей панельной сессии о периметре контроля специализированного депозитария, и здесь, наверное, сначала нужно обсуждать наличие или отсутствие целесообразности тех или иных контрольных функций, которые сейчас, в общем-то, следуют из законодательства, следуют напрямую или следуют косвенно, что означает тот или иной элемент контроля. Давайте в рамках следующего вопроса мы с вами сможем чуть-чуть поподробнее, если нам время будет отведено на это, поговорить.

Татьяна Есаулкова: Спасибо, Алексей. Марина.

Марина Черемисина: Татьяна, спасибо. У меня два вопросика. Первый вопрос относительно функций аутсорсинга. Он связан с тем, что сейчас в этой редакции закона предполагается, что если управляющая компания хочет передать на аутсорсинг соответствующие функции, то она должна внести изменения в ПДУ. При этом мы сами все знаем, что сейчас мы уже достаточно много оказываем услуг по аутсорсингу, у всех довольно много клиентов, это востребованная услуга.

Правильно ли мы понимаем, что как только будут внесены соответствующие изменения, и закон вступит в силу, то, соответственно, действующие договоры аутсорсинга продолжат действовать на текущих условиях, и разница будет только в том, что сейчас вся ответственность - и гражданско-правовая, и административная, на УК, а с тех пор, как будут внесены изменения в ПДУ, тогда уже ответственность разделится, то есть не будет никакой темы с непрерывностью осуществления данных функций?

Татьяна Есаулкова: Хороший вопрос.

Марина Черемисина: И у меня второй еще есть, но я потом его задам.

Алексей Барбашов: Мне кажется, что никакой прерывности здесь быть не должно. Действительно передать по закону на аутсорсинг функций по учету имущества и учету операций с ними можно тогда, когда об этом будет прямым и непосредственным образом написано в правилах доверительного управления. Почему мы включили эту норму? Потому что договор, который должна заключить управляющая компания со специализированным депозитарием об этом, этот договор минует, собственно, держателей паев, пайщиков. А правила доверительного управления, как нам представляется, - это тот основной документ, из которого пайщик вот это существенное условие о том, кто же может осуществлять такие немаловажные функции, кто же может, кто же будет осуществлять, - вот пайщик должен узнать из этого документа, с одной стороны.

С другой стороны, по общим нормам закон обратной силы не имеет, а вы сейчас, как я понимаю, вы же не можете как бы напрямую, как это прописано в законе, передать эти функции сейчас по учету имущества. Там, скорее всего, эти договоры состоят в том, что там, условно говоря, специализированный депозитарий делает все, потом отдает управляющей компании, условно говоря, и управляющая компания дублирует вот все еще раз уже от своего имени.

Мне не кажется, что такие договоры там должны прерываться, вопрос в том, насколько это удобно. Не удобно ли все-таки внести изменения в ПДУ и напрямую передать эти функции без вот таких каких-то сложных путей, что называется?

Марина Черемисина: Алексей, да, понятно, в принципе, мы это и имели в виду. Сейчас мы осуществляем аутсорсинг на основании другой статьи закона. Но то, что не будет прерывности, - это хорошая новость. Спасибо.

И еще у меня вопрос, он больше технический, и, может быть, порассуждать или на какую-то рабочую группу вынести, в отношении первичных документов, которые мы будем непосредственно получать у брокеров и у банков. Но очевидно, что ни у тех, ни у других сейчас нет так называемой электронной подписи для нас. То есть мы можем, конечно, в банке-клиенте в большинстве случаев сами снимать эти выписки, но как подтвердить ее юридическую значимость? С брокерами у нас вообще никакого документооборота нет, как мы от них это будем получать?

То есть очень много вопросов, которые могли бы закрыть наши риски. Как я потом докажу, что за выписку я там сняла? А вдруг там дополнительные операции на следующий день появятся, а так бывает, мы все с этим сталкивались? И вот как спецдепозитариям в этом случае закрывать в данном случае уже административную ответственность, как доказать, какой первичный документ ты получил?

Алексей Барбашов: Нынешний законопроект, во-первых, предусматривает, что получение этих документов является правом, а не обязанностью, поэтому, поскольку закон там не предписывает обязательное установление каких-то новых процедур, которых не было, а теперь их надо сделать, и в законопроекте не сказано о том, каким образом собственно реализовать вот эту функцию…

Марина Черемисина: Как договоримся.

Алексей Барбашов: Ну да, в рамках общего, что называется, делового оборота. Да, так, как вы договоритесь, так, как сможете выработать какой-то приемлемый формат, чтобы и вам были эти документы действительно на пользу, и так, чтобы вашим контрагентам не пришлось какие-то новации изобретать.

Марина Черемисина: Ну, то есть нам на откуп?

Алексей Барбашов: Да, вам на откуп.

Татьяна Есаулкова: Спасибо. Еще один вопрос можно. Толя, да.

Анатолий Матюхин: Добрый день, коллеги!

Алексей, я хотел обратить внимание на один момент в том проекте закона, который есть касательно аутсорсинга. Мы, когда говорим об аутсорсинге и передаче этих функций, ну, наверное, в подавляющем большинстве случаев как-то в голове в основном крутится тема ЗПИФов, что это закрытые фонды, и, соответственно, они там являются основным генератором вот этого спроса на эту роль. В моей бизнес-практике первым проектом по аутсорсингу была как раз совершенно обратная история, то есть это аутсорс для открытого фонда.

Прочитав версию проекта, у меня немножко сложилось ощущение, что можно где-то по каким-то пунктам сделать вывод, что все-таки больше это нацелено на ЗПИФы, потому что речь в ряде пунктов идет о компетенции общего собрания, что собрание должно утвердить соответствующие моменты. Ну, ПДУ понятно, что это должно быть, это нормальная история. Но все-таки достаточно много моментов упирает на то, что пайщики должны тоже где-то проголосовать и принять это решение. В открытых фондах у нас нет там собраний, нет голосования и т.д.

Вот, если можно, раскрыть позицию ЦБ вот в этой части, насколько регулятор смотрит, что это открытое все-таки решение? И если так, то, может быть, обратить внимание на редакцию, чтобы не сложилось такого неправильного прочтения? Спасибо.

Алексей Барбашов: Давайте посмотрим на редакцию. Предполагается, и мне кажется, что мы немножко по-другому это прочитали. Но, если есть вопросы, давайте подумаем так, чтобы читалось это прямо и, собственно, непосредственным образом.

Нет никаких ограничений на передачу функций аутсорсинга в зависимости от типов и видов фондов, их можно передавать как по открытым, так и по закрытым фондам. В законе предусмотрено только то, что, если у закрытого фонда есть такая сущность, как общее собрание пайщиков, то вот компетенция по принятию решения о том, что управляющая компания может передать эту функцию на аутсорсинг в специализированный депозитарий, компетенция закреплена за общим собранием.

Во всех остальных случаях закон об этом ничего не говорит. Это значит, что опять-таки в рамках текущих процедур принятия решений - так, как это прописано, не знаю, уставными документами управляющей компании в отношении других фондов, что передача вот этих функций может реализоваться.

Татьяна Есаулкова: Спасибо большое, Алексей.

Я бы сейчас хотела перейти ко второй теме нашей сессии. Она касается периметра контроля, осуществляемого спецдепозитарием.

Мне кажется, что тема того, что должен контролировать спецдепозитарий, куда распространяется его контроль, у каждого из нас абсолютно разная. То есть иногда складывается впечатление, что мы должны не только 156-ФЗ контролировать, не только нормативные акты, но и Гражданский кодекс, Водный кодекс, Жилищный кодекс, еще огромное количество документов. И все-таки мне кажется, вот мы здесь все уже работаем на рынке больше 20 лет, и все-таки хотелось бы, важная такая тема, понять, где же заканчивается контроль спецдепозитария, где нам надо остановиться. Мы, кстати, хотим остановиться где-то. На мой взгляд, как-то это все нечетко определено. Вот, Алексей, может быть, действительно назрело время обсудить эту тему?

Алексей Барбашов: Да, Татьяна, коллеги, мне кажется, что назрело. И вот, собственно, работая над законопроектом, и в том числе еще вспомнили те темы, те вопросы, которые вы нам задавали, уважаемые коллеги, по периметру контроля, по границам контроля, по глубине контроля в тех или иных моментах.

Вопросы, к сожалению, по большей части остались без какого-то урегулирования на сегодняшний момент. Вот у нас набралось таких порядка 16 тем. Они разные, степень проработанности этих вопросов, наличие или отсутствие консолидированного мнения по ним - это вот как бы по-разному. Есть вопросы, где, насколько я могу судить, есть и консолидированное мнение рынка, есть и консолидированное мнение, ну, по крайней мере двух наших профильных департаментов - департамента инвестиционных финансовых посредников и нашего департамента - но они остались неурегулированными. Осталось дело за малым - только взять и как-то это отрегулировать.

Например, это какие вопросы? Те же самые, которые сейчас поднимались по 75-му закону, по 111-му вопросы. Это, например, освобождение специализированного депозитария от функций контроля за соблюдением управляющей компанией Кодекса профессиональной этики, например. Или вопрос тоже об освобождении от контроля за раскрытием управляющей компанией информации.

Есть другие вопросы, где либо нет консолидированного мнения, либо мы не очень понимаем, это какие-то индивидуальные такие боли или обращения того или иного специализированного депозитария, или это вопросы рынка.

Как бы нет сомнений в том, что контрольные функции нужно осуществлять, но вопрос в том, что стоит за этим контролем, какое сутевое наполнение того или иного контрольного момента.

Разные вопросы, но даже все 16, наверное, сейчас перечислять нет смысла, но просто из каких-то там актуальных - это вопрос, например, контроля за соблюдением управляющими компаниями требований при проведении общих собраний пайщиков. Это вопрос о предварительном контроле стоимости чистых активов, когда специализированный депозитарий выдает согласие на проведение сделки. Это вопрос контроля ограничений, прописанных в документах по контрагентам, по видам активов.

Есть, например, вопросы, как Татьяна справедливо заметила, что как бы, с одной стороны, вроде как предмет контроля выходит явно за периметр такого вот непосредственного, прямого соблюдения требований именно профессионального законодательства. Но от того, как там организован либо не организован этот контроль, все-таки это влияет на качество активов, на стоимость активов, находящихся под управлением.

Если в общем формулировать эти вопросы, они так немножко философски звучат, - это контроль за осуществлением управляющей компанией прав акционеров, это контроль за юридической чистотой сделок, контроль за экономической целесообразностью сделок. Здесь надо разбираться - нужно или не нужно контролировать, не являются ли те или иные вопросы все-таки подменой функций, которые выполняет управляющая компания. Или такой, казалось бы, простой вопрос - контроль специализированными депозитариями исполнения управляющими компаниями предписаний, которые направляет Банк России. Вроде как из закона следует, но вопрос в том - какие предписания, все предписания - не все предписания, нужно или не нужно контролировать? Вопросов достаточно много.

Почему, вот мне кажется, что действительно все-таки надо уже не только собирать вопросы, но и пытаться уже давать на них ответы. Потому что, что мы наблюдаем? Мы наблюдаем, во-первых, разную практику, которая складывается у специализированных депозитариев, или мы наблюдаем практику на рынке, складывающуюся единообразно, но которая, на наш взгляд, не совсем соответствует формальному прочтению требований законодательства. Есть такое вот как бы некоторое несоответствие. И вопрос о том, а что же надо делать - усиливать контроль по тем или иным направлениям или все-таки пытаться приводить законодательство в соответствие со сложившейся практикой - он является открытым.

Я думаю, что в силу достаточно ограниченного времени, мы сейчас вряд ли сможем поговорить с вами о том, что конкретно по тем или иным аспектам нужно делать или не нужно делать, но у меня есть предложение. Предложение состоит в том, чтобы на базе саморегулируемой организации создать рабочую группу, которая бы состояла из вас, уважаемые коллеги, которая бы состояла из представителей Банка России, наш департамент. Я думаю, что коллеги из департамента инвестиционных финансовых посредников тоже не откажутся принять участие. Очень многие вопросы без их мнения, без их позиции решить невозможно.

И, собственно, хотелось бы, чтобы эта рабочая группа собрала все вопросы, расставила бы приоритизацию этих вопросов, предложила бы какое-то решение, собственно, по сути - что нужно контролировать, что не нужно, куда нужно углубляться, а куда углубляться как бы, в общем-то, бесполезно и не нужно, или бессмысленно, или невозможно это сделать - и уже предложила бы какие-то формальные пути закрепления вот этих договоренностей.

На сегодняшний момент нам кажется, что большинство из того списка вопросов, по крайней мере, который есть у нас, это регулирование на уровне саморегулирования. Это какие-то стандарты, методички, какие-то другие документы. Хотя, может быть, какие-то вопросы требуют и нормативных изменений, может быть, законодательных изменений. Вряд ли возможно на уровне законодательства прописать полный список того, например, что должен делать депозитарий, мне кажется, это такой тупиковый путь. Но, может быть, где-то в каких-то документах надо сделать определенные исключения, например, из общих правил о контроле.

Собственно, давайте, актуализируем все эти темы, давайте будем этим постепенно заниматься, может быть, часть этих каких-то вопросов на определенном этапе войдут в новые изменения и в профильный закон и какие-то другие законы.

Татьяна Есаулкова: Алексей, мне так страшно стало. Потому что я думала, что мы как-то сократим этот периметр контроля, а мне кажется, что он еще так увеличивается просто. А вот список вот этих вот 14, 16 позиций можно будет как-то подучить для обсуждения?

Алексей Барбашов: Конечно, можно будет. Мы как-то так немножечко в рабочем порядке с коллегами из НАУФОРа об этом разговаривали, мы действительно передадим этот список. Татьяна, не бойтесь, потому что у нас на сегодняшний момент нет некой установки или четкой убежденности, что все эти вопросы должны решаться исключительно в плоскости усилить, углубить и т.д. Поэтому мы здесь вполне открыты к диалогу, и я думаю, что мы как-то сможем договориться, главное, начать договариваться.

Татьяна Есаулкова: Да, хочется, чтобы был здравый смысл. Ребята, кто-то хочет добавить?

Алексей Барбашов: Нам всем хочется здравого смысла.

Павел Прасс: Я коротко постараюсь. Действительно, сейчас же нет такой уж конкретизации, поэтому Татьяна правильно говорит, что у каждого свое прочтение. Конкретизация - дело хорошее, оно где-то даже в итоге может и на пользу идти, защищать, потому что когда каике-то негативные сценарии бывают, например, какие-нибудь судебные процессы, в отсутствие конкретизации только в рамках судебного разбирательства можно будет доказывать - должен спецдеп выполнять такую функцию или не должен.

Я сейчас даже не буду говорить, а как в итоге-то этот контур определится, но мне кажется, сама работа и предлагаемый формат такого совместного участия на площадке СРО вместе с коллегами из Банка России, он и позволит и аргументами обмениваться, и, надеюсь, выработать какую-нибудь модель, которая поможет более четко и определенно понимать, где должны быть какие периметры контроля. Поэтому, в целом, я считаю, что именно предлагаемый подход, формат в итоге даст хороший результат. Спасибо.

Алексей Никитин: Коллеги, я тоже хочу поддержать Алексея. На мой взгляд, самое здравое предложение. Понятное дело, что сейчас законодательство прописано недостаточно конкретно, но, может быть, это и хорошо. На самом деле мы соберемся и сами для себя выработаем те пределы, в которых мы хотим работать. И дальше на уровне опять же нашей любимой саморегулируемой организации согласуем с нашим регулятором вот эти подходы.

Это позволит, Таня, вот как раз сузить этот беспредельный круг наших обязанностей до каких-то пусть и далеких, но обозримых берегов.

Татьяна Есаулкова: Спасибо, Алексей.

Еще Илья хотел сказать.

Илья Фомичев: Я, в общем, в качестве ремарки. Все-таки тема звучит как «периметр контроля», поэтому давайте не вглубь контроль, а вширь. Потому что есть области, в которых опыт спецдепов вполне мог быть востребован - это фонды целевого капитала, это неипотечная секьюритизация, где есть прямо от наших клиентов запрос - мы хотим, нам нужен контролер независимый, и мы хотим, чтобы вы им были. Но мы не можем в силу законодательства, потому что вот в этом плане нас законодательство, наоборот, ограничивает. Имея определенную экспертизу, тем не менее, мы не можем заниматься тем или иным видом деятельности.

М: Илья, всем хочется на новые рынки, но мы, по-моему, не об этом сейчас должны говорить.

Татьяна Есаулкова: Коллеги, предлагаю перейти к следующей теме: «Прекращение фондов спецдепозитариями. Бизнес или непрофильная деятельность?»

Я в своей жизни прекратила только один большой фонд с недвижимостью по всей стране. Слава богу, только один. Испытала массу эмоций, впечатлений. Это был и триллер, и детектив, и комедия, ну, то есть это было все. Мы прекратили, в результате все хорошо. Но я так и не поняла, это бизнес или непрофильная деятельность?

Хочу предоставить слово Никитину Алексею, первому заместителю руководителя ОСД - Р.О.С.Т. Алексей, по-моему, лидер в России по прекращению фондов, и ему есть чем с нами поделиться, рассказать и, может быть, двигать рынок вперед в этом направлении.

Алексей Никитин: Вы знаете, я не знаю, лидеры мы или нет, мы ни с кем не соревновались, в этой части по крайней мере, и никаких рейтингов, рэнкингов по этому поводу тоже никто не публикует, поэтому очень сложно сказать. Но опыт у нас, на мой взгляд, немножко больше, чем у вас.

За не такую большую историю компании ОСД, а это с 2012 года, получается 11 лет, мы уже успешно прекратили 21 фонд. И что самое смешное, в настоящий момент у нас на прекращении находится 15 фондов. Мне очень радостно за тебя, Таня, что ты не поняла, это бизнес или это тяжелая и не всегда приятная обязанность. Вот у меня такого сомнения даже нет.

Дело в том, что, на мой взгляд, опять же исходя из имеющегося опыта, наше законодательство построено таким образом, что спецдепозитарию, если уж что-то перепадает, то это вот полное, от чего отказались все. Потому что есть же у нас три месяца после отзыва лицензии у управляющей компании, в течение которых все желающие могут заявиться и попытаться забрать этот фонд, если он представляет хоть какой-то интерес, себе в доверительное управление.

Могу вас заверить, что как только проходит информация о том, что у управляющей компании отозвана лицензия, на следующий день начинаются звонки - ой, а мы хотим, а мы вот... Заявляются десятки управляющих компаний, десятки, не одна, не две, десятки. Но обязательно останется несколько фондов, которые никому не нужны. И вот эти вот никому не нужные фонды, они и остаются спецдепозитарию в его прекращении.

И тут возникает сразу масса сложностей, которые в общем и целом связаны с разными совершенно аспектами, но в первую очередь с тем, что спецдепозитарий - это же ни разу не доверительный управляющий. Управляющая компания - это люди, которые знают, умеют оперировать с активами, в том числе с активами, которые, в общем и целом, не самого лучшего качества.

Специализированный депозитарий, ну вот мы сейчас говорили о том, что пределами нашего контроля интересуется регулятор, в том числе и вопросами добросовестности сделок, их адекватности и т.д. Но, даже контролируя эти параметры, мы все равно не понимаем, как их заключать, эти сделки, где искать контрагентов, как продавать эти активы. И в общем и целом из-за этого у нас и возникает большая часть проблем.

Вот смотрите, одна из основных проблем, которая возникла буквально в последнее время, - это то, что банки стали почему-то активно препятствовать получению доступа спецдепозитарием к счетам паевых инвестиционных фондов. Вот не понимаем мы, какой комплект документов нужен банку для того, чтобы мы его принесли, и нам дали доступ к этим счетам.

Из последнего: мы получали доступ к счетам в Сбербанке семь месяцев, семь месяцев мы не могли даже ни выписку получить, ничего, ни распорядиться этими деньгами.

Алексей Барбашов: Из шести возможных?

Алексей Никитин: Из шести возможных, да, именно так. Вы нам этот вопрос уже задавали на личной встрече, и мы объясняли, как это все произошло, и теперь я делюсь, собственно говоря, наработанной практикой с нашими коллегами из саморегулируемой организации.

Сложности у нас возникают, например, при работе с дебиторской задолженностью. Опять же с учетом специфики фондов, как правило, дебиторы там все уже давно-давно обанкрочены, давно-давно дебиторская задолженность списана в ноль. Но они еще не ликвидированы, там ведутся процедуры какие-то ликвидационные. И дальше возникает вопрос: у меня по правилам расчета стоимости чистых активов эта самая справедливая стоимость активов равна нулю. Могу ли я, как спецдепозитарий, уступить ее за 1 рубль?

По логике вещей, наверное, могу. Но нам страшно, я вам честно скажу, нам страшно, мы боимся. Мы начинаем привлекать оценщиков для того, чтобы они нам оценили, а сколько это на самом деле может стоить, мы начинаем проводить там разные аукционы. Это все требует времени, денег, а самое главное, что и с оценщиками-то у нас тоже большие проблемы. Потому что как только оценщик начинает понимать, что от него что-то хочет спецдепозитарий да еще в рамках прекращения фонда, то это становится прямо вот очень большой сложностью заставить оценщика что-то оценить. Он говорит: «А вы мне денег дайте сейчас, не когда-нибудь потом в рамках оплаты по очередям, а именно вот сейчас». И что делать?

Вариантов ровно два: либо платить свои деньги, либо как-то с ними договариваться, либо искать какие-то альтернативные пути. Тоже много-много всяких вопросов и к оценщикам.

И вот тот же самый вопрос с платежами. У нас ведь, кроме оценщиков, извините меня, есть масса других платежей, например, коммунальные расходы за квартиры, выплата налогов, обязательных платежей, еще чего-нибудь. Вопрос - в рамках какой очереди это все проводится? Вот мы сейчас вроде как договорились с Банком России, что это все происходит в рамках текущих расходов, связанных с прекращением. Но вот у меня, если честно сказать, до сих пор нет четкого понимания, в рамках какой очереди производятся вот эти платежи. Мы пока расцениваем это как вне очередей. Сложно, не очень приятно, но вот так оно и есть.

Дальше возникает опять же вопрос: вот мы потратили денег на оценщика, казалось бы, логично - потратили денег, продали актив, получили деньги в фонд, но возместить ничего на свой счет мы уже не можем. Потраченные деньги, они потрачены насовсем.

И тут очень бы хотелось поднять вопрос о том, а можем ли мы как-то уравнять лицо, осуществляющее прекращение фонда, ну не знаю, с арбитражным каким-нибудь управляющим, который может получить все возмещение понесенных расходов, а лицо, осуществляющее прекращение, не может.

И, наверное, последний такой для нас критически важный вопрос - это совершенно непонятная ситуация с НДС. То есть все понимают, что в любом фонде так или иначе есть НДС к возмещению, есть НДС к уплате, и если у нас, например, НДС возмещения достаточно большой, то совершенно непонятно, а как спецдепозитарий может его в принципе получить? Вот в активах он числится, а что с ним делать мы пока так и не разобрались. Потому что по налоговому учету он висит за управляющей компанией, этот НДС, и ничего с ним сделать спецдепозитарий не может в принципе. Налоговая даже отказывается акты сверки какие-то подписывать, говорят: это не вы, идите отсюда.

В общем, бизнеса здесь, Таня, я не вижу от слова совсем. Сложный, тяжелый, очень затратный процесс. Я не знаю, вот испортил, наверное, все впечатление, потому что Таня просила тут всех развлекать, а я тут рассказываю о том, что все плохо. Ну давайте тогда мы закончим это на такой позитивной ноте.

Вот мое мнение, как нам с этой бедой жить дальше. Мне кажется, что Алексей нам уже сказал, как с этой бедой жить дальше. Надо делать саморегулирование, надо нам собраться, создать рабочую группу. У нас мало, наверное, рабочих групп, пора еще одну делать, вот точно совершенно надо для того, чтобы обобщить опыт, написать какой-то стандарт, наверное, даже НАУФОРа о том, как мы должны осуществлять прекращение, какие документы куда представлять. Ну, наверное, это нам поможет каким-то образом, во-первых, отвечать на вопросы регулятора, что происходит в фондах, а во-вторых, это позволит нам всегда чувствовать себя более защищенными, в первую очередь перед пайщиками. Потому что, когда пайщик приходит и начинает говорить: «Ребята, вы продали актив по цене ниже, чем оно должно было быть продано», - и приносит какую-нибудь оценку непонятного оценщика, еще что-нибудь. Это, честно вам скажу, достаточно страшное такое явление, потому что потом поди доказывай, что ты продал все адекватно.

Татьяна Есаулкова: Мне кажется, надо какую-то в рамках НАУФОРа награду придумать, хотя бы награждать спецдепы за прекращение фонда.

Алексей Никитин: Да, грамотой, Почетной грамотой.

Татьяна Есаулкова: Обязательно.

Алексей Барбашов: Важно, чтобы это не было посмертной наградой.

Алексей Никитин: Ну у вас такой юмор черный какой-то, не знаю.

Татьяна Есаулкова: Зато настоящий. Алексей хотел что-то сказать, по-моему, да? От ЦБ был вопрос к тебе?

Алексей Барбашов: Да нет, собственно, я только могу поддержать предложение моего тезки. Я считаю, что действительно надо на уровне саморегулирования постараться как-то стандартизировать документы, стандартизировать процедуру. Какие-то подходы действительно к тому, каким образом все-таки определять, по какой цене можно продавать или нельзя продавать. Понятное дело, что по справедливой стоимости, ну да, совершенно понятный вопрос, что вам оценщик оценил актив в 100 рублей, но есть покупатель по 30 рублей, и вот что делать? Продавать по 30 или ждать чего-то непонятного? Да, вот мне кажется, эти все вопросы очень хорошо можно зафиксировать на уровне стандарта.

Татьяна Есаулкова: Хорошо. Павел, да.

Павел Прасс: Я хотел дополнить немножечко и тоже предложить. У нас большая и тоже значительная практика. Это действительно квест, это точно не бизнес, здесь я полностью поддерживаю. И приходится сталкиваться, вот Алексей об этом упомянул, о том, что, во-первых, даже не всегда удается где-то сразу донести, кто такой спецдеп как лицо, прекращающее фонд, поэтому время и на это уходит. Где-то уже аресты какие-то наложены, и ты вообще не имеешь возможности реализовать.

Но вот в качестве как раз предложения: мне кажется, по нашему убеждению, это должно быть закреплено и отрегулировано по аналогии, как при банкротстве арбитражные управляющие или ликвидаторы юридического лица, это регулировано на уровне нормативно-правовых актов.

Почему это важно? Потому что если мы даже отрегулируем и договоримся в сообществе на уровне стандартов, но ты опять приезжаешь в какую-то Тьмутаракань и говоришь: вот мы тут лицо прекращающее, у нас стандарты. Я думаю, они скажут: ну и что? То есть вот если на уровне нормативки, это уже боле понятный статус. Да, это требует, конечно, более сложной работы, наверное, попытаться что-либо хотя бы реализовать для этого статуса.

Ну, короче, наше предложение - все-таки постараться проработать возможность какой-то регламентации и статуса и того, в чем заключается процедура прекращения фонда спецдепом. Только тогда будет проще, будут сниматься какие-то базовые сложности, с которыми мы сегодня сталкиваемся.

Есть альтернативное предложение - вот АСВ профессионально занимается прекращением кучи всего в финансовой сфере. Может, туда все это отгрести? У них же это бизнес от государства, а вот у нас нет. Ну, это альтернатива. Тогда не надо сильно регламентировать ничего, просто передали туда все, как сказал Алексей, все самое ценное, что осталось, когда уже никому не надо. Я все, спасибо.

Татьяна Есаулкова: Спасибо, Паша. Еще пару коротких комментариев. Илья?

Илья Фомичев: Я, конечно, верю в силу саморегулирования, но мне кажется, что действительно, я Пашу поддержу, на базе саморегулирования вряд ли это получится, потому что, как известно, каждая семья счастлива одинаково, но несчастлива по-своему. У меня тоже есть определенный опыт прекращения фондов, и это каждый раз разный набор активов, разный набор качества этих активов.

Во-первых, мне кажется, что нужно все-таки… ну, передать эту функцию вряд ли мы сможем добиться от Банка России, АСВ или еще кого-то. Все-таки регулятор рассматривает вот эту сферу как такую с некой социальной ответственностью как бы. И вот спецдеп - как раз та организация, которая и должна взять на себя вот эту функцию по прекращению.

Бизнес это, не бизнес? Наверное, по мере накопления опыта это может стать бизнесом, хотя не хотелось бы, потому что все-таки чаще всего приходится прекращать фонды, у которых качество активов оставляет желать лучшего. Но опять же, наверное, это и наша с вами ответственность, что мы допустили до той ситуации, что качество активов стало плохое. Ну вот тогда этот крест и несем, что с этим делать?

Мне кажется, что при прекращении фондов все-таки не страх какой-то должен двигать: можно продать за рубль - нельзя продать за рубль, а именно ответственность перед пайщиком, и сделать максимально, несмотря на то, что за спиной Банка России стоит и там шесть месяцев. Вот по моей практике, если ты предоставляешь документы, показываешь Банку России о том, что ты действуешь разумно, добросовестно и стараешься прекратить этот фонд с максимальной выгодой для пайщика, извините за жаргонизм, ничего не прилетало от Банка России. Спасибо.

Анна Зайцева: Я все-таки тоже хочу дополнить по поводу бизнес/не бизнес. Мы все уже сошлись во мнении, что не бизнес. И, мне кажется, как бы это не стандартизировали, бизнесом для спецдепов это все-таки не станет. Потому что уметь продавать, тем более сложные и уже неликвидные активы, это очень специфический бизнес. И если предположить, что в каждом спецдепе будет свое подразделение, которое будет специализироваться на подобных вещах, то, наверное, это должен быть какой-то единый спецдеп, который только этим и занимается.

Сложно предположить, что в рамках каждого спецдепа можно создать такое подразделение, которое будет сидеть и ждать, когда же прекратятся фонды, чтобы у тебя это подразделение начало там деньги свои зарабатывать. Не забываем еще про конфликт интересов, у нас сейчас нормативка по конфликту интересов еще достаточно сложная, поэтому, на мой взгляд, это бизнесом не может стать, ну, совсем.

Вот у коллег из ОСД, там больше 30 фондов на прекращение, и для них это не бизнес. О чем говорить, если у другого спецдепа один, три, пять фондов. Ну, вот мы там прекратили в своей жизни четыре фонда, больше одного, но от этого это бизнесом тоже не стало. Это первый момент.

Я выскажу эту непопулярную позицию, что давайте это конкурсному управляющему отдадим или АСВ, то есть людям, которые специализируются и заточены конкретно на этом. Я уже поняла, что я в меньшинстве, тем не менее.

А второй момент на тему ответственности. Раз вы допустили такие активы в фонде, вот вы и расплачивайтесь. Я все-таки позволю себе не совсем с этим согласиться, потому что у нас было одно прекращение достаточно крупного и сложного фонда, который был при банковской группе, при крупном банке. И в тот момент, когда эти активы в этот фонд входили, с ними все было хорошо. И я думаю, что все присутствующие понимают, что когда крупный банк ведет свой бизнес и является достаточно успешным, то все околобанковские компании вполне себе нормально зарабатывают, и никто не банкротится.

Но когда случается что-то с банком, начинает все рушиться вокруг него. И предположить в момент, когда ты работаешь с активами управляющей компании, что когда-то рухнет банк, и это все рухнет вместе с ним, наверное, можно, но тогда вообще не получится ничего у фонда включать.

Поэтому ответственность, несомненно, должна быть, но нельзя оценить риск, ну как бы задним умом умным не будешь. То есть если сегодня уже что-то нехорошее случилось с банком, ты не мог об этом знать пять лет назад, когда ты этот актив принимал в состав имущества фонда. Поэтому совсем уж в такой степени брать на себя эту ответственность, я считаю, что спецдепы тоже не должны.

Татьяна Есаулкова: Спасибо, Аня.

А я бы еще предложила, если Центральный банк отзывает лицензию у управляющей компании, например, то она, тем не менее, обязана прекратить фонды, ну как вариант, да, но уже без лицензии.

Алексей, ты что-то хотел? Ребята, просто времени очень мало, вот буквально пару слов.

Алексей Никитин: Я буквально пару слов. Вы знаете, вот прямо логически из всех, кто тут выступал, следует то, что по-хорошему надо создавать не отдельный спецдепозитарий, специализирующийся на прекращении, а отдельную управляющую компанию. Сделать компенсационный фонд при СРО, назначить управляющую компанию и законодательно обязать, что вот эта управляющая компания и прекращает все наши фонды за счет вот этих денег.

Ну, я такого предложения не вношу, потому что, во-первых, оно маловероятно, а во-вторых, давайте начинать хоть с чего-то. Понятное дело, что всем хочется, чтобы Банк России выдал нам однозначный и четкий документ, в котором все написано, но такого не будет. Не будет там каких-то... АСВ тоже не возьмется завтра за прекращение наших фондов. Нам надо жить с тем, с чем мы живем. А живем мы с тем, что мы вот должны собраться вот этой теплой компанией и принять для себя хоть какие-то решения, чтобы двигаться дальше. Наверное, с этого надо начинать, а дальше уже, глядишь, и банк подключится.

Анатолий Матюхин: Коллеги, можно мне вообще 30 секунд, очень короткое и простое предложение. На самом деле оно состоит из двух частей. Вот Алексей сказал, 20 компаний или сколько там в очередь встали, чтобы прекратить фонд. Вот одна из проблем, по-моему, очень тактическая в этом процессе, это когда спецдепозитарий проводит тендер по выбору управляющей компании для передачи фонда кому-то. У него есть всего одна попытка, если ты с первой попытки не попал в цель, тебя расстреляли, ты идешь дальше сам прекращать.

Вот у нас большая аудитория, собственно, людей, кто управляет профессионально этими активами и для кого это основная деятельность. Зачем нам искать еще кого-то? Нужно просто дать возможность провести два, три, четыре тендера, пока не будет выбрано или не появится желающий. Понятно, что останутся все равно случаи, когда это невозможно, но, тем не менее, повысится гораздо, мне кажется, количество фондов, которые, может быть, даже останутся живыми и будут продолжать деятельность. Это первое.

И второй момент - у нас нет процедуры передачи по, например, открытым фондам. Вот я из присутствующих являюсь тем счастливчиком, которому довелось прекращать открытые фонды после отзыва лицензии у управляющей компании. Я могу сказать, никакого кайфа нет, никакого понимания у сотен и тысяч пайщиков, почему вдруг фонд прекращается, в нем совершенно нормальные активы, - тоже нет. Но де-факто нельзя сделать по-другому. То есть если это ОПИФ, то ты сразу ведешь прекращение. А вдруг, не дай бог, у нас на стройке будет какой-то большой несчастный случай, да?

Вот предлагаю задуматься об этом, и, может быть, сейчас хороший момент, потому что мне кажется, по ОПИФам это было чуть ли не в 156-м законе, невозможность этой передачи. Спасибо.

Анна Зайцева: Буквально 10 секунд, одна ремарка. Я хочу обратить внимание, что дело здесь даже не только в бизнесе или не бизнесе спецдепа, ведь то, сколько денег будет выручено от продажи актива, это в том числе интересы пайщиков и всех кредиторов. Поэтому профессиональный ликвидатор это в том числе и интересы пайщика, не только бизнес для спецдепа или не бизнес.

Татьяна Есаулкова: Спасибо. Аня. Тема оказалась такой болезненной для всех, и вызвала просто дискуссию.

Хочу перейти к следующему вопросу, от которого у меня лично болит сердце. Это новое 799-П. У Паши, я думаю, оно еще больше болит. Предоставляю слово Павлу, директору «ИНФИНИТУМ».

Павел Прасс: Я постараюсь кратко. Когда в начале года в Минюсте зарегистрировали 799-П, ну понятно, вообще Банк России самый прогрессивный банк в мире, правда, это без сарказма, там много хорошего именно прогрессивного двигается, и акт своей целью имел, на наш взгляд, это уменьшить количество таких детальных подробных указаний регистраторам, как вести счета, а предложить основные требования ключевые, чтобы потом регистраторы могли в рамках своей деятельности уже сами выстраивать операционные процессы.

И тут бац, мы упираемся в то, что нужна собственноручная подпись. Ну, сначала думали: понятно, случайно забыли, сейчас раз и уберут, наверное, согласятся. Пока не убрали, значит, дискутируем.

Ну вот у нас розничный бизнес большой достаточно, за прошлый год порядка 450 тыс. операций по открытию только счетов, то есть, собственно, где мы и должны в соответствии с нынешним нормоактом проверять наличие этой собственноручной подписи. Из них меньше 10% - это то, что на бумаге как-то еще ходит, а остальное все с простой электронной подписью идет, все технологично. И в век, когда космические бороздят, вдруг выясняется, что надо все-таки обеспечивать наличие.

Ну вот коллеги сегодня на предыдущей панели, тоже управляющие компании, для которых это действительно один из таких продуктов… Это заметно осложняет продажи, это просто несомненно.

Да, а самое главное-то еще, когда спрашиваешь - а зачем? - ты выясняешь, что на всех последующих этапах эта собственноручная подпись, образец, она не используется, потому что либо потом тот же самый пайщик приходит пешком куда-то там, то есть вторичка будь это либо у нотариуса удостоверяет, либо опять же простой электронной подписью. А мы читаем законодательство, что электронная подпись была призвана стать заменителем собственноручной. То есть вроде как все склеивается по законам, что электронное взаимодействие должно как раз заместить просто эту собственноручную подпись, а здесь не так.

В общем, мы реально очень-очень просим и надеемся, что нам удастся убедить уважаемый Банк России, что просто она не нужна, надо просто удалить. Мы давали предложения, какие пункты в этом 799-П требуется просто исключить. Поверьте, не то что хуже не станет, оно и так работало, вот работает, никаких кейсов нет, но реально ухудшается, работа и не только нас как инфраструктуры, но мы в связке с управляющими компаниями. В целом дистрибуция розничных ПИФов сильно ухудшается. Я вот, наверное, завершил. Но боль и крик, и очень надеемся и ждем.

Татьяна Есаулкова: Павла очень поддерживаем. Уже больше пяти лет, электронное взаимодействие, онлайн-продажи, все хорошо, не ждешь ниоткуда беды, и тут вот как-то - просто раз и прилетает. Просто неожиданно, и действительно нет смысла в этом, цели, ради чего. Алексей, нам очень нужна ваша помощь.

Алексей Барбашов: Вечер перестает быть томным. Вот на прошлой панельной сессии Татьяна проводила опрос. Можно теперь я проведу опрос? Уважаемые коллеги, поднимите, пожалуйста, руки те, у кого есть проблемы с 799-П? Спасибо, я вас запомнил. (Смех) Вместе с надзором ДИФП мы проверим, как у вас работают комплаенс и внутренний контроль.

На самом деле для меня эта история - это история того, что, коллеги, ваш внутренний контроль и ваш комплаенс не отрабатывает тему рисков, которые у вас возникают в связи с предполагающимися регуляторными изменениями.

Уважаемые коллеги, этот документ обсуждался в декабре 2021 года на АЦ «Форуме». Этот документ обсуждался в феврале 2022 года, когда мы, учтя замечания АЦ «Форума», направили его в ИНФА(?) с целью того, чтобы отрасль высказала свое консолидированное мнение об этом документе. И по вопросу электронной подписи не поступило никаких замечаний, поступил только вопрос: «А зачем вам это нужно?»

Мы объяснили, зачем нам это нужно. Это нам нужно затем, что Гражданский кодекс устанавливает право зарегистрированного лица осуществлять то взаимодействие с держателем реестра, которое он считает нужным. Это может быть электронное, это может быть бумажное взаимодействие, и зарегистрированное лицо имеет все возможности от электронного взаимодействия перейти к бумажному взаимодействию.

И что вы будете делать в тот момент, когда зарегистрированное лицо общалось-общалось с помощью электронной подписи, а потом взяло и прислало какое-нибудь поручение на бумаге?

Вот я представитель надзорной части Банка России, но мои коллеги из регулирования мне объясняют, что на самом деле в соответствии с законом у вас нет оснований на сегодняшний момент отказать в проведении того или иного действия, которое вам прислало поручение зарегистрированное лицо на основании того, что у вас нет образца подписи. Но что вы будете делать, как вы будете понимать, что это то самое зарегистрированное лицо?

И ровно вот эти вот аргументы, когда формировался данный нормативный акт, и были заложены авторами этого документа. Я думаю, что вы, в общем-то, достаточно хорошо представляете, что у авторов не было задачи понавставлять палки в колеса в вопросы диджитализации рынка и в том числе данных тем. Поэтому мне очень жаль, что вот эти все вопросы возникают тогда, когда нормативный акт уже практически вступил в силу и когда Банк России дал определенные посылы, что он будет контролировать то, как же вы внедряете нормы и положения 799-П. Очень бы хотелось, чтобы обратная реакция от вас была гораздо раньше. Ну, вот это, так сказать о плохом.

О хорошем теперь. Все-таки проблема, она как бы объективно есть, она рано возникла или поздно возникла, но она возникла, и с этим надо что-то делать.

Собственно, благодаря коллегам, руководителям вашей, нашей с вами уважаемой саморегулируемой организации, позиция, по крайней мере нашего департамента, за последнее время она в некотором смысле изменилась. Если некоторое время тому назад мы жестко настаивали на том, что вряд ли возможны какие-то изменения, то сейчас, в общем-то, все-таки мы, наверное, готовы подумать о тех изменениях, которые можно было бы сделать, чтобы решить сложившуюся проблему.

На сегодняшний момент, наверное, я не готов вам сказать о том, что же именно, каким конкретно образом нужно поменять 799-П, чтобы, с одной стороны, решить возникшую проблему, но с другой стороны, никак не ограничивать право зарегистрированного лица пользоваться всеми доступными ему способами передачи информации.

Те предложения, которые поступали, пока вот мои коллеги из регулирования не очень поддерживают в том смысле, что эти предложения все-таки вот эти права ограничивают, чего, наверное, не хотелось бы.

Те варианты, которые мы сейчас, я понимал, что этот вопрос возникнет, и мы с коллегами до конференции его разбирали, но пока нет здесь готовых формулировок. И в этом плане я очень прошу коллег из НАУФОРа все-таки тоже нам помочь и подсказать, что же конкретно нужно внести, чтобы, с одной стороны, не нарушить права зарегистрированных лиц, с другой стороны, чтобы все-таки порешать эту проблему.

Мы беремся подумать, я надеюсь, что мы предложим какое-то решение. Пока я не могу сказать о сроках этого решения, но это точно не будет сиюминутно, но я надеюсь, что все-таки мы найдем приемлемые какие-то правки.

Татьяна Есаулкова: Спасибо, Алексей. Аня хотела добавить буквально пару слов.

Анна Зайцева: Да, пару слов. Я просто не знаю, какие варианты Банк России рассматривал, но, допустим, если у пайщика изменился паспорт, для того чтобы подать поручение, ему нужно внести изменение в анкету. Быть может, если он хочет прийти ногами, ему тоже нужно внести изменения в анкету и проставить свою подпись собственноручно, и тогда это будет собственноручная подпись.

Я просто хочу обратить внимание, у меня большой бэкграунд работы с векселями, 100 лет, когда это еще можно было сделать в депозитарии, которые мы проверяли. Так вот, ни один эксперт никогда не соглашался проверять подписи по копиям или факсимиле. И вот эта вот подпись, которую мы получим в виде скана, она ни о чем не говорит, мы не сможем потом ее идентифицировать вместе с живой подписью. Это просто будет, извините, фикция, то есть мы формально выполним требование, а юридически, в общем-то, никаких гарантий того, что это именно то лицо, которое подписало документ, оно же ранее подавало, покупало эти паи, не может.

Алексей Барбашов: И что же вы предлагаете в этой связи?

Анна Зайцева: Я уже предложила, что, если он хочет прийти ногами, он приходит и вносит изменения в анкету, проставляя собственноручную подпись.

Алексей Барбашов: Проблемы в ногах и в собственноручной подписи нет никакой, конечно, да. Но он может ни ногами не прийти, ни подать электронный документ, а он может прислать вам документ по почте.

Анна Зайцева: Тогда нотариальное заверение.

Татьяна Есаулкова: Мы с таким вообще не сталкиваемся.

Павел Прасс: Он не будет отработан. В практике нет такого. Это теоретическая практика, что кто-то по почте что-то пришлет, и это будет отработано. Это не будет отработано. Поверьте, мы найдем способы отказать и не исполнять подобные дела, потому что это просто колоссальный риск - мошенничество, несовпадение. Не будет, это теоретическая практика.

Алексей Барбашов: Уважаемые коллеги, а если вы найдете способы отказать, то, собственно, в чем проблема тогда?

Павел Прасс: А зачем тогда? Тогда вообще зачем эта фикция? Смотрите, вы говорите: надо реализовать право. Я говорю, что сейчас 400 тысяч, уже даже в 2023 году 300 тысяч мы обработали заявок на открытие, из них 8% или 7% бумага, а остальное… Вот представляете, по 300 тыс. уже сейчас за 5,5 месяца мы бы должны были убеждаться в наличии ненужной собственноручной подписи, которая никогда потом нигде не пригодится. Потому что когда ко мне по почте вдруг прилетит такой документ, мы его не отработаем. Он ногами должен будет прийти либо в УК, либо в банк, в общем, к агенту либо к нам. В общем, не будет такого кейса просто. Возникает тогда вопрос - мы зачем эти пляски исполняем, ради чего?

Алексей Барбашов: Коллеги, понимаете, вот тут аргумент о том, что типа ко мне приходит 100 заявлений по электронным каналам с электронной подписью и только с одним проблема, поэтому фиг с ним, с одним, вот у нас типа все хорошо с 99, а с остальным нет, ну как бы регулирование не может быть построено на вот эти вот принципах.

Я сказал, что на сегодняшний момент мы готовы подумать о каких-то приемлемых изменениях. Пока мы не получили ни от профсообщества, ни от коллег из НАУФОРа тех правок, которые мы бы сочли приемлемыми с точки зрения права, с точки зрения регулирования. Давайте дальше думать.

Татьяна Есаулкова: Хочешь добавить, Аня, еще?

Анна Зайцева: Нет, я просто хотела еще акцентировать. Если он очень хочет прислать по почте, пусть пришлет с нотариальным заверением, и проблем не будет, наверное, ни у кого.

Татьяна Есаулкова: Алексей, мы сами готовы ножками прийти к этому физическому лицу, чтобы он нам подписал, мы у него все взяли. Для нас это гораздо проще, чем организовывать вот эту безумную работу со сканами подписей этих физических лиц. Ну это безумие, правда.

Алексей Барбашов: Если время позволяет, мы можем немножечко продолжить эту дискуссию. И вот сейчас я слышу несколько иную плоскость. Вот коллеги отмечали о том, что действительно 799-П положение, составленное по другим канонам, там нет конкретных вот делай раз, два, три, четыре, пять и все. Здесь предоставлено определенное право, и регулятор в данном случае не определяет конкретные способы удостоверения личности или еще какие-то моменты. Это, скорее, документ, который основан на принципах.

И что я здесь слышу? Я здесь слышу следующее: это тема детей и родителей, когда ребенок жалуется на ограничения со стороны родителей, и вот родители говорят, что, ну ладно, все, мы тебя отпускаем в свободное плавание, вперед. И тут вдруг наступает тот момент, когда происходит осознание, что нет ни возможности, ни готовности, ни желания, ни финансов действовать самостоятельно.

Коллеги, здесь вам регулятор пытался предоставить достаточную свободу, чтобы сделать ваши процедуры наиболее эффективными с точки зрения того, как их можно процедурно организовать. Ну так вот попробуйте это сделать.

Я слышу о том, что вы готовы сами ходить ножками или еще чего-то сделать, но тогда, значит, в тех нормах, которые сейчас в этом документе содержатся, нет никаких проблем. Значит, вы можете их организовать, а тогда что надо менять?

Татьяна Есаулкова: Алексей, просто мы сейчас рассматриваем вот эти случаи, когда вы говорите, что если физическое лицо к вам придет ножками, и у вас не будет скана подписи или еще что-то.

Алексей Барбашов: Не придет ножками...

Татьяна Есаулкова: Или по почте пришлет.

Алексей Барбашов: Если он придет ножками, то он придет с паспортом, и у вас проблем не будет. А если он по почте пришлет?

Татьяна Есаулкова: По почте вообще не присылают.

Алексей Барбашов: А если пришлет? Вы не должны отказывать зарегистрированному лицу в принятии этих документов, не должны вы отказывать. А если вы отказываете, то вы придумываете какие-то несуществующие аргументы для отказа.

Татьяна Есаулкова: Марина еще хотела бы сказать.

Марина Черемисина: Можно я чуть-чуть напомню предысторию? Еще когда в 1365 появилась тема электронной подписи, мы все очень сильно возбудились на эту тему, не понимая, что мы будем делать. И на самом деле общая нашей работы была такова, что если лицо начало работать с электронной подписью, то оно с ней и продолжает работать. И образец этой электронной подписи содержится в анкете.

Если физлицо работает на бумаге, то на бумаге у него образец подписи в виде его росчерка. И, соответственно, в 1365 было всегда положение, что регистратор вправе отказать, если образец подписи не совпадает. И здесь, соответственно, ответ на вопрос, если он присылал в бумаге, образец подписи не совпадает, и мы отказываем. И 799-П почему-то внесло какую-то раскоряку в эту логику нашей работы.

Татьяна Есаулкова: Вопрос, Алексей, очень серьезный, давайте мы все-таки как-то постараемся его решить, потому что в таком виде онлайн продажи, они действительно встанут. Мы же не ради этого развивались все это время.

Алексей Барбашов: Да, давайте постараемся. Но еще раз я призываю, помимо формулирования, что называется того ужаса, который вам привнес в вашу работу 799-П, все-таки предложить какие-то точечные конкретные правки, которые относительно легко можно внедрить, чтобы данную проблему решить. На сегодняшний момент мои коллеги, авторы этого документа, таких правок не имеют. Давайте постараемся, лучше бы это сделать через НАУФОР, давайте постараемся такие правки придумать совместно.

Татьяна Есаулкова: Спасибо огромное, Алексей. Совсем остается мало времени. Хочу предложить следующую тему - это проблематика ЗПИФов типа «А», какие вопросы необходимо уже решить. Я предоставляю слово Анне Зайцевой.

Анна Зайцева: Добрый вечер, коллеги!

На предыдущей панели немножко про ЗПИФы класса «А» поговорили, мы услышали проблемы, которые видят в этих ЗПИФах управляющие компании. Естественно, спецдепы разделяют беспокойство и также благодарны Банку России за те ответы на 50 с лишним вопросов, которые были ему адресованы.

Но мы хотели бы обратить внимание на один инфраструктурный момент, который необходимо решить до момента появления в принципе этих ЗПИФов и первых погашений.

Я хотела бы просто обратить внимание, что открытые ПИФы собственно говоря, из которых и будут образовываться эти ЗПИФы типа «А», зачастую имеют пайщиков, у которых по одному паю, а то и по доле паев. И когда эти ЗПИФы будут выделены, и управляющая компания будет обязана распределить 10% (в случае, если у него появляется 10% активов в деньгах, они должны будут распределить это среди пайщиков), то вполне реальной становится проблема, когда регистратору нечего будет погасить. То есть вот та доля, которая приходится на выплату пайщику, она не будет соответствовать той сумме минимальной, вот этой вот единице пая, которую необходимо погасить. Условно говоря, у пайщика там 0,00850 пая, а вот эта десятитысячная не получается из той суммы, которую управляющая компания будет выплачивать. И получается, что и не выплатить средства невозможно, поскольку нет опции повесить это в дебиторку, допустим, и погасить часть пая тоже не получится. И каким образом решать эту задачу, сейчас непонятно.

Хотелось бы призвать Банк России в том числе и саморегулируемую организацию помочь регистраторам решить проблему до момента, когда появятся первые выплаты по этим ПИФам.

Татьяна Есаулкова: Да, мне кажется, тоже очень важный такой момент, который надо взять в работу.

Следующая тема - это регистрация правил доверительного управления для фондов с квалинвесторами, то, что сейчас уже спецдепозитарии осуществляют больше двух лет, по-моему. И встает вопросы перспективы регистрации всех фондов - за и против.

Илья, скажешь несколько слов по этому вопросу?

Илья Фомичев: Я постараюсь уложиться в отведенное время.

На самом деле это, скорее, вопрос можно адресовать Банку России, насколько вот тот опыт, подученный за сколько, два года, наверное, что спецдепы регистрируют ПДУ квальные, насколько он с точки зрения Банка России положителен? И если да, то насколько Банк России готов и неквальные фонды передать на регистрацию в спецдепозитарий?

Для нас это было бы органично, потому что нам все равно, квальные это фонды или неквальные, мы все равно вынуждены эти ПДУ читать, проводить работу. И если за эту работу будут еще и платить, мне кажется, это хоть… Бизнеса, наверное, не очень много опять же, но, тем не менее, мне кажется, что это было бы здорово.

Татьяна Есаулкова: Мы действительно все правила проверяем, можно сказать, проекты. Но вот как Центральный банк к этой идее отнесется, тут вот тоже, мне кажется, Алексей, важный такой момент.

Алексей Барбашов: Наверное, в большей степени все-таки это вопрос не к нашему департаменту, а к коллегам из департамента инвестиционных финансовых посредников, может быть, к департаменту допуска.

С одной стороны, идея, может быть, и здравая, но насколько я могу судить, насколько я знаю, вообще-то есть некие требования ИОСКа(?), если я не ошибаюсь, которые говорят о том, что все-таки регулятор для открытых фондов, для фондов, предназначенных для широкого круга лиц, все-таки должен более активно проявлять свои контрольные функции в отношении того, что же написано в этих документах. Пока, наверное, я только вот это могу сказать.

Татьяна Есаулкова: Будем придерживаться международных стандартов ИОСКа(?) тогда пока.

Следующий вопрос, который у нас остался, это либерализация расчетно-отчетных сроков фондов для квалинвесторов при расчете стоимости чистых активов. Это, в принципе, то, что мы немножко уже задели на предыдущей сессии.

Анатолий, ты бы хотел что-то добавить по этому вопросу?

Анатолий Матюхин: У меня самая простая задача по этому вопросу, поскольку мы на предыдущей сессии все были и уже один раз проголосовали. Три дня у нас уже согласовано, вот я вижу, Валерий в первом ряду, да? По трем дням есть консенсус какой-то. У нас почти пять прошло в прошлом голосовании, ну что осталось? Давайте проголосуем 10 - это вообще правильно или нет? Просто для наших регуляторов я бы предложил поднять руки, кто за 10, да?

Из зала: Саморегулирование это…

Анатолий Матюхин: Ну, раз мы перешли к голосованию, коллеги, ну что? Я готов.

Из зала: Если 20 предложить…

Анатолий Матюхин: Отличная идея. На самом деле, может быть чуть-чуть в другую сторону я бы тоже обозначил вопрос. Мы тоже говорили, что в основном это все-таки актуально для закрытых фондов для квалифицированных инвесторов в первую очередь, но, в общем, наверное, эта история вполне себе применима для любых ЗПИФов как минимум с точки зрения отчетности и вот этих сроков, поскольку это актуально не только для квалов, но и для фондов, которые занимаются рентной деятельностью, и для неквалинвесторов. Потому что, в принципе, те фонды, у которых большие арендные потоки, большое количество арендаторов, у них много достаточно операционной нагрузки, которая возникает, как правило, в конце месяца с точки зрения обработки первичных документов, платежей и т.д. Индустрия действительно набрала тот масштаб и объем, на мой взгляд, когда стоит задуматься, нужно ли нам сохранять какие-то непродуктивные сроки, насколько это оправданно, решает ли это какие-то задачи.

И в качестве ремарки, русская поговорка: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Мы прошли ковидный период, который стал триггером для массы послаблений, каких-то отсрочек в процессе, связанных с тем, что возникали объективные какие-то операционные сложности, перегрузки, связанные с невозможностью делать свою работу в прежнем режиме, в офисе и т.д.

Сейчас, мне кажется, можем посмотреть на это, сделать выводы и понять, что ничего не сломалось от таких вещей. Поэтому, мне кажется, вопрос назрел, он вполне себе актуален, он облегчит жизнь и даст чуть-чуть счастья многим бэк-офицерам в УК и в спецдепах.

Татьяна Есаулкова: Спасибо, Анатолий. Коллеги, у нас осталась завершающая тема - это единые правила СЧА для управляющих компаний, должен ли спецдеп контролировать единство правил СЧА для всех фондов в разных спецдепах?

Слово Марине Черемисиной предоставляется.

Марина Черемисина: Я буду очень быстро, поскольку вопрос этот уже обсуждался, плюс многие уже торопятся на поезд и хочется быстрее.

Собственно, какая наша позиция, точнее, какая позиция Банка России? Конечно, вы должны контролировать единство правил СЧА. Это не нравится ни нам, ни управляющим компаниям, это доставляет много неудобств.

Что бы мы хотели? Мы бы хотели, чтобы действительно у управляющей компании был выбор, например, сделать единые правила СЧА для всех фондов либо, например, для какой-то части фондов, чтобы это было право управляющей компании это определять.

Кроме того, в части изменений и дополнений в правила СЧА в период, например, формирования прекращения фондов хотелось бы иметь тогда оговорку в этих единых правилах, что в том случае, если какие-то фонды, которые идут в соответствии с этими по СЧА, вдруг вступают в период прекращения, например, то, соответственно, по ним применяется предыдущая редакция.

И добавлю еще к этой общей логике, с которой я еще сегодня еще с утра находилась, вот сегодня в кулуарах с коллегами мы эту тему обсуждали, и появилась еще одна мысль, которая мне сначала не понравилась, а сейчас она мне нравится даже очень в том смысле, что, наверное (это идет совсем в разрез с позицией Банка России сейчас) все-таки имело бы смысл допустить для управляющей компании, для каких-то фондов делать другие правила, другие правила расчетов, что будет урегулировано конфликтом интересов, которые бы управляющая компания готова была как-то описать для того, чтобы по-разному оценивать активы в этих фондах.

И вот, собственно, коллеги, которые эту мысль крамольную высказывали и с которой я почти согласилась, сидят справа от Татьяны.

Татьяна Есаулкова: Хорошо, спасибо большое.

Марина Черемисина: Просто, может быть, они могут дополнить что-то более конкретно.

Татьяна Есаулкова: Думаю, не стоит уже, все-таки завершение конференции. Я бы хотела уже для завершения работы нашей сессии еще раз предоставить слово Алексею Барбашову.

Алексей Барбашов: Спасибо, уважаемые коллеги, что слушали, что участвовали. Мне было с вами очень интересно, надеюсь, вам со мной тоже, надеюсь, вы меня будете и дальше приглашать. А я вас хотел пригласить на финансовый конгресс Банка России, он состоится 6-7 июля здесь, в Санкт-Петербурге, приезжайте, приходите к нам.

У Департамента инвестиционных финансовых посредников будет своя панель, у нас будет своя панель. Наша панель посвящена достаточно, на мой взгляд, интересному вопросу о том, как же принимать инвестиционные решения в условиях существенного сокращения объема привычной для таких решений информации. Инвесторы сокращают отчетность, сокращают раскрытие информации, ушли привычные провайдеры информации. Насколько наши ценовые агентства, администраторы финансовых индикаторов заменяют этих провайдеров или нет, мы поговорим на нашей панели. Множество других интересных панелей, пожалуйста, присоединяйтесь, будем очень рады всех вас видеть.

Спасибо вам большое, коллеги.

Татьяна Есаулкова: Спасибо, Алексей.

Хочу поблагодарить всех спикеров, ребят, спасибо вам огромное за прекрасную работу. Хочу поблагодарить всех участников конференции, вы большие молодцы.