Леонид Григорьев (Вестник НАУФОР №2 2015)

Леонид Григорьев, главный советник руководителя Аналитического центра при Правительстве РФ, руководитель департамента мировой экономики НИУ ВШЭ, рассказывает обозревателю "ВН" Наталье Калиниченко о том, какими путями давит на Россию прогресс и почему мы все являемся рабами большой энергетической машины.

"САНКЦИИ НУЖНЫ НАДОЛГО" Интервью.

Предпринимательство - очень крутая лестница, вдобавок покрытая льдом, каждую ступеньку предприниматель преодолевает с огромным трудом

- Леонид Маркович, как бы вы охарактеризовали состояние мировой и отечественной экономики?

- Мировая экономика вышла из великой рецессии 2008-2009 годов, но вышла очень неравномерно. Напомню, что подъем начала века (2003-2008 годы), видимо, был самым большим в истории капитализма. Шесть лет мировой ВВП, по подсчетам МВФ, рос на 4%. Это дало более 30% увеличения мировой экономики - такого еще не бывало в истории! Да, значительные подъемы были и прежде - в 90-х, 60-х, 20-х годах 20 века. Но, во-первых, рост наблюдался в разных странах, причем вклад развивающихся экономик в мировой ВВП (до 1990-х) был практически невелик. Во-вторых, без перерыва шесть лет подряд росли экономики сразу подавляющего большинства стран - это редкость. Отчасти поэтому с середины 2000-х годов взлетели сырьевые цены: добывающая промышленность не успевала за экономическим ростом.

И если сравнить мировой валовый продукт (ВВП) в 2010 году по отношению к 1992 году (выбран именно этот год, а, к примеру, не 1990-й, чтобы сравнивать ситуацию после распада СССР), то в реальном выражении МВП на душу населения вырос на 45% за 18 лет. Скажем еще раз: выдающийся результат. При этом ВВП мира за эти 6-7 лет вырос так, как до этого не вырастал и за десятилетия. Именно поэтому - на фоне предыдущего подъема - нынешний кризис так тяжело воспринимается в развитых странах.

Во-первых, семьи потеряли всякую ориентировку: увеличивается безработица (особенно молодежная), тормозят покупки домов, инвестиции в образование, что очень тяжело. Прежде всего речь идет о развитых странах: в Европе и США огромная безработица, большие потери. Во-вторых, из-за кризиса изменился характер капиталовложений на уровне компаний, что очень важно для финансовой сферы. Когда идет устойчивый рост (каждый год хотя бы на два-три процента), то фирмы планируют расширение мощностей, строительство новых заводов, расширение цехов, реконструкцию. При таком кризисе и застое результатом является изменение НТП и характера капиталовложений. Теперь центром становится реконструкция и экономия - на труде, сырье и капитале, а расширение мощностей уходит на второй план.

В Европе кризис начался в 2008 году, а к концу 2014 года и началу 2015 он еще не полностью закончился. Рост ВВП в еврозоне в 2014 году составил 0,3%, а в США перевалил за 3% ? они лидируют теперь. Промышленное производство в ЕС остается практически на предкризисном уровне.

Если перед кризисом 2008-х годов все страны росли очень быстро, то потом последовали пять лет застоя, и только в 2014 году что-то начало меняться. Но меняется у всех по-разному. Бразилия притормозила, китайцы съехали с 10 на 7,5% роста. Тормозил и остальной развивающийся мир. Россия не справилась с выходом из кризиса, скатилась на темпы 1-2% роста. Это, конечно, для нас очень мало.

Только в 2014 году начался подъем у американцев. Я еще в 2013 году написал большую статью "США-30. Экономические проблемы" в журнале "Вопросы экономики", где отметил, что Америка выходит из кризиса, хотя сами они тогда еще себя хоронили. Я же выступил оптимистом, хотя теперь ясно, что был прав. Могу похвастаться, в той статье я разобрал основные макроэкономические показатели: бюджет-долг, социальное неравенство, капиталовложения. Заметил, что увеличились инвестиции в оборудование, изменилась структура занятости. Многие аналитики отмечали, что у американцев низкие вложения в жилье. Но американцы же не бездомные (можно посмотреть статистику обеспечения жильем), так что могли подождать несколько лет со строительством.

- Как именно меняются потоки капитала?

- Капиталы в такой ситуации идут не столько в расширение мощностей (нет значительного роста спроса), сколько в эффективность. Также внутреннее производство в развитых странах начинает подавляться (в какой-то мере) импортом из развивающихся стран. Это влечет снижение трудозатрат, которое, в свою очередь, к большей безработице; а вложения в энергоэффективность ведут к снижению энергоемкости и удельного потребления энергии.

Если идет заметный рост экономики, то потребление энергии все равно увеличивается, но уже не столь быстро. А медленный рост, как сейчас в Европе, плюс резкое увеличение эффективности ведет ломке всех пропорций. Европа значительно экономит на энергии, снижает потребление газа, в том числе российского. Дело дошло даже до конкуренции между экспортерами. Поэтому специфика НТП в последние пять лет такова: капиталовложения приводят к снижению потребления сырья, прогресс давит на РФ через медленные темпы роста спроса и цен на наших традиционных экспортных рынках.

Россия экспортировала энергоносители преимущественно в Европу, а там экономика растет сейчас очень медленно, так что, естественно, приходится переключаться на Восток. Специфика сегодняшнего периода заключается в том, что выход из кризиса происходит очень неравномерно.

"Голландская" болезнь в кубе

- Что это все значит для энергетики? В том числе для российской?

- Напомним, Россия производит примерно 10% мировой первичной энергии (этот термин вмещает в себя все виды топлива, от кизяка до атома). 5% из 10 идет на внутреннее потребление российской экономики, 4 с небольшим процента мы экспортируем. Надо к этим 4% прибавить еще 1%, поскольку Россия вывозит много энергоемких товаров - бумагу, металл, химию, то есть продукцию отраслей, на производство которой идет очень много энергии. Тем самым мы экспортируем еще один процент.

Мы производим колоссальное количество энергии.

Наша зависимость от энергетического фактора гораздо сильнее, чем нам кажется. Обычно представляется, что это зависимость только по бюджету. Из-за того что в России существует экспортная пошлина, Минфин отбирает колоссальное количество денег, прежде всего у нефтяных компаний.

Но мы зависим от этого фактора гораздо больше. Потому, что в России доля капиталовложений составляет в ВВП примерно 21-22%, из них минимум 6% - капвложения в энергетику. В среднем в мире инвестиции в энергетику - 1-1,5% ВВП при мировых нормах накопления 23-25%. Поэтому в России и занятость, и расходы компаний привязаны не только к энергетическим доходам, но и к расходам на энергетику.

Мы - рабы большой энергетической машины, которую построили советские люди. И мы не можем ее бросить и переключиться на другие отрасли.

- Почему не можем?

- Пока мы создавали эту энергетическую машину, у страны возникла российская болезнь - она же "голландская" в кубе. 45-50% доходов бюджета образуется от энергетических отраслей (когда нефть недорогая, то чуть меньше). В этом плане мы зависим от ситуации в мире, и разговор о ценах на нефть для нас - самый важный.

Если формулировать коротко, то исходя из фундаментальных пропорций, цены на нефть никогда не должны были достичь 100 долларов, хотя ситуативно они долгое время держались на этом уровне. Но это были конъюнктурные колебания, вызванные политическими событиями в Ливии, аварией на Фукусиме. А когда все чуть-чуть успокоилось, то цены скатились. Остановиться они должны были, по идее, на 80 долларах. Нормальный коридор для колебания цен - это 70-90 долларов. Если конъюнктура для нефтяного рынка плоха, тогда цена за баррель - 90 долларов, если хороша - 70 долларов. Но падение до 50 долларов за баррель не вызывает у энергетиков никакого удивления.

Остается открытым вопрос, как долго продержится эта цена - моя оценка на 2015 год - все-таки 60+.долларов.

Есть три типа подходов к анализу рынка нефти. (Экономисты очень болезненно реагируют на прессу, поскольку журналисты перемешивают эти уровни.) Первый простейший уровень - это спрос и предложение, то есть какой спрос был в этом году и сколько произвели. Энергия - товар довольно однородный, понятно, что он не "зажат" территориально, избыток нефти в мире очень небольшой, примерно 0,7 млн баррелей в день. Если в мире добывается примерно 92,7-93 млн баррелей в день, а потребляется примерно 92 млн, то образуется избыток в 0,7 млн баррелей в день, что эквивалентно примерно 100 тысяч тонн в день. Это в пределах 1% мировой добычи и потребления.

В 2008 году ОПЕК объявила о снижении экспорта нефти на 4 млн баррелей в день (на самом деле снизили на 3 млн ). То есть для корректировки цен в 2014 году хватило бы четверти от сниженного в 2008 году объема экспорта (решения принимались дважды - в октябре и декабре). Цены составляли 130 долларов в августе и 40 в октябре. Страны ОПЕК испугались, и после декабрьского уменьшения квот к лету 2009 года цена поднялась до 60-70. Сейчас операция по урезанию квот должна быть очень небольшой и ювелирной.

Вот этот уровень - конъюнктурный, трейдерский - это уровень номер 1.

Следующий уровень - анализ капиталовложений. Все же основная их масса идет в нефтяные участки, где можно добывать нефть минимум по 80 долларов. В итоге невыгодно бурить в Арктике, где нефть заведомо дорогая - 100 долларов за баррель. Там рядом близко ничего нет, участки есть лишь у норвежцев, но их нельзя назвать месторождениями, там просто идет разведка на будущее, но разработка из-за дороговизы нефти приостанавливается. Даже при падении до 80 долларов все проекты в этом регионе притормозились, а при 50 остается лишь вопрос, как долго цены будут держаться на этом уровне.

Еще один фактор - бюджеты стран-производителей нефти. Естественно, не только Россия, но и никто не удержался на уровне здравого смысла, в Персидском заливе сверстали бюджеты исходя из цены 80 долларов за баррель. По разным оценкам, многим странам-энергоэкспортерам для балансировки бюджета нужна цена 120-140 долларов, России нужно 100, мы и бюджет планировали исходя из цены под 100 долларов.

Не все арабские страны легко могут снизить эту планку, поскольку у некоторых возникают проблемы, снижать добычу невозможно, поскольку для последующего запуска добычи потребуются огромные средства. Но в целом арабскую нефть сократить достаточно легко - включил-выключил. Все арабские страны заложили в бюджеты на 2015 год цены в 80 долларов, они эти деньги тратят. Но при скатывании до 50 долларов у этих нефтеэкспортеров другого бюджета не появляется. 95% доходов Саудовской Аравии, Кувейта, Катара, ОАЭ - это именно нефть и газ, поэтому, если цена основного продукта падает вдвое, со 100 до 50 долларов, то в два раза сокращаются доходы бюджета. И как они должны выкручиваться? Такую ситуацию можно терпеть несколько месяцев, но сколько именно они протянут?

Конечно, у них есть заметные резервы. Но идея, что любой стране легко потратить резервы, неверна: во-первых, центральные банки сопротивляются, во-вторых, представьте себе министерство в стране, которой срезают расходы в два раза. Сколько кому из резервных денег в таком случае достанется? Раздать всем одинаково? А военным? А безопасности? Конечно, здесь все очень неравномерно.

Поэтому, нынешних 50 долларов, которые мы имеем на январь, маловато. Думаю, цена все равно должна поползти вверх - по нашим расчетам, где-то до 60 долларов и выше.

Мы понимали, что страны не должны балансировать свой бюджет каждый месяц или день. В то же время, если они хотят пожить с бюджетным дефицитом в 50 долларов, то пожалуйста, - но как долго? В результате низких цен на нефть плохо не только России (из-за несбалансированного бюджета и подрыва финансовой системы). Но и внутри нефтяной отрасли основной удар приходится по сланцевой нефти, никто толком не знает, при какой цене добыча по этой технологии будет рентабельна. Но думаю, в США она не выдержит конкуренции. Она может притормозить даже при цене выше 50 долларов. Нефтяная отрасль так устроена - кто-то разоряется, кто-то остается, это нормально. Разоряются слабые компании, имевшие долги, это еще не кризис отрасли, хотя уже пошли увольнения в металлургических компаниях (поскольку упал спрос на трубы для бурения). Но в целом экономики развитых стран выигрывают по импорту. Потому что бензин подешевел, начали приходить в себя другие отрасли.

Если бы второй уровень был независим от политики, то цена в 60-70 долларов должна была бы вернуться.

Ну и третий уровень - политический. Здесь легко упасть, встать трудно. Ведь на то, чтобы сократить добычу нефти на 0,7 млн тонн баррелей в сутки (меньше 1% мирового объема), нужно решиться. Страна должна потерять доход или договариваться с остальными - чтобы вместе снижать добычу на 1%. А попробуйте это сделать при политической зависимости от Вашингтона. Это очень тяжело. В Саудовской Аравии появился новый король, пока он будет осваиваться, а там посмотрим, как он взглянет на вещи через год.

- Генеральный секретарь ОПЕК Абдалла аль-Бадри в самом конце января прогнозировал увеличение цены нефти аж до 200 долларов. По его мнению, снижение инвестиций в текущих условиях может спровоцировать существенную нехватку энергоносителей в будущем и, как следствие, скачок в ценах.

- Ну нет, такой скачок цены может произойти лишь при сочетании нескольких факторов: либо рост спроса при сокращении добычи за значительный период, либо какая-то большая катастрофа, война.

- Санкции, может быть?

- Чтобы цена была 200 долларов, нужно несколько лет накопления проблем, как перед падением до 50. Чтобы выйти на 200 долларов, нужно в четыре раза вырасти. Я не думаю, что нам светит 200 долларов в ближайшие годы.

- C другой стороны, также в конце января представитель одной из нефтедобывающих стран Персидского залива после совещания ОПЕК в Вене заявил РБК, что в первом и втором кварталах 2015 года нельзя исключить падения цен на нефть до $30-35 из-за слабого спроса и закрытия нефтеперерабатывающих заводов на профилактические работы.

- Ну, это все запугивание. В очень краткосрочном периоде такое падение цены возможно, но при 30 долларах никто не бурит, предложение через оди-два года начинает сокращаться, начинается рост производства - и цена подскакивает к 150. Нефтяные показатели завязаны между собой через капиталовложения, если низкая цена сегодня - значит, высокая будет завтра. То есть пока мы должны исходить из того, что наша экономика прежде всего попала на низкую цену на нефть. Кроме того, мы попали под санкции, в том числе финансовые. Все говорят, что нужно уходить от нефтяной иглы. Предположим, санкции завтра отменили. Но все равно жить нужно так, чтобы развивать импортозамещение, энергосбережение, поэтому я предлагаю жить так, как будто санкции никто не отменял.

Что происходит с финансами и санкциями? Понятно, есть проблемы с заимствованиями крупных российских компаний, которые взяли [в долг на Западе] достаточно большие деньги. В данном случае то, что западные агентства интенсивно понижают рейтинги отечественных компаний, - это тоже политика. Страна, у которой небольшие темпы роста, но нет долга и при этом положительное сальдо торгового баланса, должна иметь гораздо более высокие рейтинги. Рейтинги - это второй способ отрезать нас от финансирования, сделать его очень дорогим или недоступным. Если мусорный рейтинг имеют гособлигации, то этой стране вообще в долг не дают.

Снижение российских суверенных рейтингов было неизбежностью, но не до такой же степени.

Что касается ограничения кредитования банков, то для страны с отрицательным торговым сальдо, не имеющей нефти - это была бы катастрофа, реализуемая за один день. Но мы как-то крутимся-вертимся. Хотя, на мой взгляд, немножко поздно стали реагировать. Надо было перестраиваться еще в сентябре-октябре.

И, конечно, мы прозевали девальвацию. Между увеличением ключевой ставки с 10,5 до 17% прошло пять недель. Пять недель! Рубль падал в течение месяца, причем катастрофически, а ЦБ все не реагировал. Потом отреагировал, наконец, - повысив ставку сразу до 17%.

Почему он не остановился предварительно на 12 или 13%, мы узнаем из мемуаров.

- Года через три?

- Ну, это было бы очень быстро. В декабре, кстати, по последним данным, промышленное производство находилось еще в плюсе. Основное, что может подорвать российское хозяйство - это маржин-коллы, как в 2008 и 1998 году. Но ценные бумаги сейчас котируются низко. Главное, что нам перекрывают дешевое финансирование, а на западе кредиты дешевые, так что возникает проблема рефинансирования долга крупных компаний. Надо будет выкручиваться.

- По антикризисному плану правительства крупные банки получат дофинансирование из бюджета, вся финансовая система будет держаться на пяти крупных банках с госучастием.

- Надеюсь, они заплатят за это дофинансирование.

Если взвешивать эффект от санкций и падения рубля, то более негативно на нас сказывается, скорее, падение цен на нефть. Но надежду вселяют намерения по импортозамещению, по некоторому движению к либерализации, снижению регулирования. Если санкции даже отменят, то я бы все равно не отменял планов, связанных с импортозамещением, а также определенных действий правительства по развитию машиностроения.

Мы оказываемся в ситуации, когда нам подрезают дешевое долгосрочное финансирование. Заместить его на внутреннее - дорого. Конечно, это существенная неприятность для экономики, хотя такая экономика, как наша, пока еще может это выносить. Другая бы не выдержала.

Психологически нужно настраиваться на то, что жить при санкциях придется долго, может быть, годы. Нужно мобилизоваться, в том числе настраиваться на то, что это все на длительный срок.

- Придется жить в агрессивной внешней среде, как при СССР?

- Да, но мы не очень хорошо использовали свои деньги. А если и сейчас не сможем использовать - тогда вообще не о чем разговаривать. Сейчас как-то все зашевелились, но реакция на санкции немного запоздала. То, что делается сейчас, я бы начинал делать не при 50 долларах за баррель и не при 70 рублях за доллар, а при курсе 40 руб./доллар и при 80 долларах за нефть, - три месяца назад. А у нас антикризисный план принимается в начале февраля. Но такое запоздание бывает часто.

Какие явления мы наблюдаем в экономике? Резкое сокращение кредита, уход значительной части населения в валютные депозиты, придавливаются закладные. Товарный бум покупок в декабре в такой ситуации выглядит нормальным, то же самое было в 2008 году. Первая реакция населения - бегство в товары длительного пользования, пока не повысили цены. Думаю, продажи товаров за январь-февраль будут очень низкими, люди накупили то, что хотели, в декабре. Нужно учесть, что у нас подъем был давно, он был значительным, а кризис 2009 года не был таким уж тяжелым для населения. Все же правительство накопило "подушку безопасности". Поэтому где-то будут страдать бедные слои населения, где-то - моногорода, начинается работа по предотвращению каких-то социальных рисков. Нельзя допустить, чтобы в каком-то городе или районе все встало, и люди оказались на улице без работы, чтобы шло замещение крупных кредитов бюджетными средствами. То есть страна начинает работать на свои деньги.

От V к L

- Сейчас активно обсуждается тема нехватки денег в бюджете - он сбалансирован по другим ценам.

- Идет его урезание. Пока эту работу не проделали, я вас ничем не обрадую ? год будет тяжелый.

- А что у нас с "подушками безопасности" - золотовалютными резервами, ФНБ? И что с институтами развития?

- Ну с институтами развития пока не очень хорошо, потому что правительство до кризиса 2008 года считало, что они не нужны. Все разговоры до 2008 года шли о том, что нам не нужна промышленная политика, не нужны институты развития. Их начали создавать в последний момент, в 2007-2008 году, и реально институтами развития у нас являются три госбанка. Есть еще маломощные учреждения. Подушка безопасности на этот раз намного меньше, чем в 2008-2009 годах. Но там падение было все же V- образным, а нынешний кризис - L-образный. Я не думаю, что он будет очень глубоким, пока эксперты и правительство сошлись на том, что ожидается минус 3% ВВП.

- А дефицит бюджета?

- Все равно останется положительный торговый баланс. Как говорится, жить надо и в кризис. Реальная зарплата упадет где-то на 4%. Кризис - всегда дело невеселое, но минус 3% ВВП - это пока меньше, чем минус 8% ВВП в 2009 году. Хотя бывают другие закономерности. Жизнь при жестких санкциях и низкой нефти - тут все равно ничего не придумаешь, личное потребление будет затронуто. У нас был длительный кризис, затем потребительский подъем, потребление продолжало расти еще и в 2014 году. А госрасходы, инвестиции падали. В стране очень большое неравенство, у богатых вообще нет проблем. Снижение ВВП на несколько процентов отбрасывает нас на два-три года назад в развитии. Это счетная задачка - если на 3% снизился рост - значит, мы ушли на год назад.

Какие возникли социальные проблемы? Я бы прежде всего позаботился о пособиях для малоимущих семей с тремя или более детьми, о финансировании программ, по которым нужно забрать детей из детских домов в семьи.

Я бы постарался удержать в кризис расходы на детей, образование и науку. Здоровье, образование нации и наука - основные несокращаемые статьи. В кризис вы не можете научные проекты закрыть и открыть, поскольку научную мысль остального мира не остановить. Думаю, на 7-10% упадут капиталовложения в этом году.

- То же самое произойдет и с капвложениями естественных монополий?

- Этого я не знаю. Об этом трудно судить, мы ориентируемся пока в крупных группах.

- Что будет с их тарифами, по-вашему?

- Их сейчас пытаются сдерживать, мы же не производим разработанный прогноз, это нужно спрашивать у компаний, которые специально просчитывают эти параметры. Это не моя работа.

- Как вы оцениваете решение докапитализировать банки из бюджета?

- Это очень правильно. Я предлагал чистить банковскую систему лет десять с лишним назад. У нас банковская система очень маленькая, по правилам банк не может дать одному заемщику более 10% капитала, а это небольшая доля от активов. Банк не может дать много денег, ведь у банка капитализация и собственный капитал низкие, невозможно дать компании крупный кредит. Лет десять я пропагандировал, что нужно повышать капитал банков, но вот сейчас это, кажется, как-то происходит. Это движение в правильном направлении.

- Но кто выживет? Сколько банков у нас останется через несколько месяцев?

- Слабые будут падать понемножку.

- Но такого массового закрытия не будет, как в прошлом году?

- Не знаю, что будет, это нужно специально считать.

- Крупные банки теперь будут выступать агентами правительства?

- И агентами правительства, и антикризисными управляющими, и банками развития одновременно.

- Ну и, безусловно, вся финансовая структура, как прежде, будет держаться только на банках. А что произойдет с фондовым рынком?

- Он ведет себя ни шатко, ни валко. Даже не падает уже.

- Видимо, устал от падения.

- Не думаю, что на фондовом рынке может что-то происходить. Я это много раз объяснял: контрольный пакет акций в США - 8,5%, в Англии - 10-15%, в Европе - 50%+1, у нас - 75%, учитывая наличие блокирующего пакета. Такого нигде нет, даже у немцев, по чьему подобию построена наша правовая система. В каких-то странах рынок устроен так же, где-нибудь в Гонконге. Это наши законодатели придумали, исходя из каких-то своих соображений. Если у контролирующего акционера 75% акций, то что тогда вращается на бирже? Как компания попадет на биржу?

Конечно, мы находимся в начале спада, декабрьские данные еще показывают рост, и время еще покажет, какие шоки мы абсорбируем. Но все равно нужно поддерживать инвестиционный процесс, модернизировать экономику, уходить от нефтяной зависимости, то есть доделывать все то, что хотели сделать и откладывали.

Что на Востоке

- Как вы оцениваете разворот России на Восток?

- Это естественное движение. Помимо санкций, есть и еще одна причина - медленный рост европейского спроса. Я даже не хочу обсуждать, снимут или нет санкции. Мы в любом случае должны действовать так, как будто они есть. Если в Европе в целом нулевой рост потребления нефти, то, может быть, нужно двигаться туда, где есть спрос?

В этом есть определенная логика. Это достаточно драматично звучит в прессе, но это - естественное движение. Военный бюджет в таких условиях обычно неприкасаем. Он срезается, только если военные какой-нибудь жирок поднакопили.

- Вы в своих лекциях упоминали, что экономические прогнозы обходят молчанием вопрос согласия элит.

- Не думаю, что у финансовых элит есть большой выбор, им придется действовать в рамках санкций, они будут жить вместе со страной, поскольку санкции касаются, в первую очередь, людей, а лишь потом бьют по компаниям. Посмотрите на Крым, там вообще ничего делать нельзя. Это, конечно, задевает и средний класс, а девальвация - прежде всего, результат падения нефти и наших собственных просчетов.

- Ваш аналитический центр вместе с Институтом энергетических исследований РАН составил прогноз развития мировой экономики до 2040 года. Вы ничего не хотели бы туда добавить сейчас?

- Прогноз жив-здоров. Мы его не пересматривали, вопрос стоит очень интересно: колебания будут происходить 5-7 лет, но они носят тактический характер. Мы посчитали, что будет в 2040 году с точки зрения пропорций. Этот прогноз не нужно пересматривать. Конечно, если его пересчитать, он изменится. Но мы решили немножко подождать, понаблюдать за ситуацией.

- Учитывает ли прогноз фактор войны?

- Мы не предполагаем никаких войн. То, что происходит в украинских делах, - это очень локальное явление.

- А арабский мир?

- Он очень неустойчив, там обострились противоречия, которые прежде казались не столь острыми. Если что-то там произойдет, то подскачет цена на нефть. Если надолго задержится низкая цена на нефть, то увеличится вероятность конфликтов, потому что целый ряд слоев населения, даже режимов окажется без денег. Чем дольше простоят низкие цены на нефть, тем больше станет нестроений на Ближнем Востоке. Но это более долгосрочный прогноз - речь не идет о 2015 годе. Пока это просто интуитивные оценки.