Олег Буклемишев (Вестник НАУФОР №5 2015)

О том, станет ли рубль валютой ЕАЭС, каковы перспективы поиска стратегических инвесторов в Азии, рассказывает обозревателю журнала "Вестник НАУФОР" Наталье Калиниченко Директор центра исследования экономической политики экономического факультета МГУ Олег Буклемишев.

"СОЮЗНИКИ ДЛЯ РУБЛЯ" Интервью.

В российской экономике на ближайшие полгода наиболее вероятен инерционный сценарий с элементами мобилизационного

Впереди паровоза

- Олег Витальевич, российский президент получил правительству и ЦБ обсудить с центробанками и правительствами государств-членов ЕАЭС целесообразность создания валютного союза. Как вы оцениваете возможность создания такого союза?

- Технически это можно сделать очень быстро. Попытаться, по крайней мере. Но не думаю, что реальное появление такого союза - вопрос ближайшего будущего. Готовность к его образованию в ближайшей и среднесрочной перспективе не просматривается. Поэтому как экономист, я оцениваю любое продвижение в эту сторону крайне негативно. Решение о срочном создании валютного союза, судя по всему, имеет внеэкономическую аргументацию.

Стоит также вспомнить, как в начале нового столетия подписали соглашение о переходе на рубль с Белоруссией. Я это время хорошо помню - работал тогда помощником председателя правительства, затем заместителем руководителя секретариата и заместителем руководителя аппарата правительства. До какого-то момента Лукашенко говорил: "Да", но потом понял, что, отдавая права эмиссионного центра и денежно-кредитную политику, лишится изрядной части суверенитета. После чего он развернулся на 180 градусов, соглашение фактически было дезавуировано.

Насколько я понимаю настроение белорусских и казахстанских элит, сейчас никакого стремления к созданию валютного союза в бешеном ритме у них не просматривается.

- В одной из своих статей вы ссылались на Роберта Манделла, который считает, что для создания "оптимальных валютных зон" нужны определенные условия: высокая степень мобильности товаров, капитала и труда, наличие фискального механизма компенсации территориям, которым интеграция причиняет ущерб, а также синхронизация бизнес-процессов всех участвующих в объединении стран. Из всех перечисленных условий выполняется ли в ЕАЭС хотя бы одно?

- Нет, не выполняется: в том-то и дело. Мы даже не полностью реализовали проект создания в ЕАЭС зоны свободной торговли: преференции сейчас распространяются только на товары, но не на услуги. Не создан единый финансовый рынок, более того, мы от него очень далеки. Предприниматели говорят, что если тарифные ограничения как-то выровнены, то в нетарифной сфере работы предстоит очень много. В наших странах действуют разные процедурные регламенты.

- Это затрудняет бизнес-процессы?

- В чем смысл создания таможенного союза? Чтобы эффективный производитель любой продукции мог продавать свою продукцию на территории другого государства, одновременно улучшая жизнь потребителей благодаря тому, что выпускает продукт качественнее и дешевле, чем национальные поставщики. Но сейчас войти на территорию другого национального государства он не может, потому что существуют, помимо тарифных, другие ограничения, которые не позволяют ему на равных конкурировать с местным производителем.

Тут предстоит большая работа. К тому же сама по себе степень интеграции трех экономик ЕАЭС пока не очень высока, не говоря уже о прочих вроде бы присоединяющихся странах (как можно всерьез говорить о таможенном союзе с Вьетнамом: не бывает таможенных союзов стран, не имеющих общей границы!)

В среднем, по очень осторожным оценкам, по разным группам товаров объем взаимной торговли между странами ЕАЭС составляет около 15 процентов. В таких условиях вводить единую валюту не рационально даже с количественной точки зрения. Российская экономика и рубль внутри ЕАЭС сейчас настолько доминируют, что речи о создании новой валюты быть не может. Но станет ли рубль прочнее от того, что его начнут использовать в качестве единой валюты в рамках союза?

- А что можно сказать об интеграции с Китаем?

-Насколько (по объективным причинам) Россия доминирует в ЕАЭС, насколько же - на порядок - китайская экономика доминирует над российской. С начала этого года КНР - уже первая экономика мира по паритету покупательной способности. В этих условиях говорить о равноправных условиях и сотрудничестве, создании какой-то общей валюты или союза - странно. В такого рода соглашениях условия будет диктовать тот партнер, экономика которого больше, и это вполне естественно.

- Рубль останется основной валютой союза и в долгосрочной перспективе?

- Никаких иных валют (искусственно ли созданных или эволюционно возникших), кроме рубля, предположить в этом формате невозможно. В силу веса российской экономики, в силу исторических, психологических, и, в первую очередь, экономических факторов, никакую другую валюту в ЕАЭС вводить смысла не имеет, поскольку в такой структуре, безусловно, будет преобладать рубль.

Валюта - не просто техническая конструкция, она во многом предопределяет развитие экономики. Насколько хорош будет российский рубль для белорусской экономики? Структура белорусской экономики серьезно отличается от российской, какое-то время она будет к рублю приспосабливаться. Но потом, через какое-то время - за счет перераспределения товаров, рабочей силы, капитала - белорусская экономика адаптируется. Ровно потому, что она маленькая. С экономикой Казахстана, пожалуй, может быть еще проще, поскольку она по структуре ближе к российской - там доминирует сырьевой сектор.

Но это - лишь теоретические рассуждения. Политика ЦБ Казахстана отличается от политики российского Центробанка. Если рубль за последний год сильно девальвировал, то Казахстан после девальвации тенге в феврале прошлого года держал курс национальной валюты практически на одном уровне. Я говорил, что и после апрельских президентских выборов вряд ли что-то изменится, так и случилось.

То есть, наши валютные политики разошлись кардинально. Рубль сильно обесценился, но сейчас начинает укрепляться. Тенге, напротив, все это время стоял или чуть-чуть ослабевал. Денежно-кредитные политики нужно как-то склеивать, а они не склеиваются. И в сфере контроля за инфляционными процессами в ЕАЭС, к сожалению, тоже никакой конвергенции не видно, несмотря на действующее соглашение о координации макроэкономической политики.

- А как на таком фоне выглядят планы присоединения к ЕАЭС Армении и Киргизстана?

- Вес экономик Армении и Киргизстана недостаточен для того, чтобы качественно изменить интеграционную картинку в экономике. А в политическом смысле такое присоединение ситуацию лишь усложняет.

Появляется еще какое-то количество суверенов со своими интересами и политиками, и совершенно не обязательно эти интересы будут совпадать с мнением Кремля.

Секрет успешной интеграции

- А зона евро соответствует критериям Роберта Манделла?

- Конечно, нет. Интеграция в ЕС продолжалась не один год, прежде чем появился евро. И все равно в отношении введения единой валюты была допущена определенная спешка. Уже опубликованы и книги, и статьи про то, что Грецию поторопились принять в ЕС по политическим соображениям. Экономически она была совершенно не готова к этой интеграции, и сейчас Евросоюз пожинает плоды торопливого решения.

Греция до сих пор продолжает выбиваться из общего ряда, в таких ситуациях совместная валюта не помогает, а, наоборот, создает почву для кризиса, что мы и наблюдаем. Когда объединяются недостаточно скоординированные экономики и при этом им навязывается единая валюта, то возникают процессы, которые работают вразнос.

- Но ведь есть и положительные примеры валютных союзов?

- Я и еврозону не считаю безусловно провальной историей - в целом она работает и положительный эффект существует. В Африке есть зона франка КФА. Но франк для этой зоны - валюта внешняя. Страны с небольшой экономикой могут решить использовать чужую валюту, считая, что им так проще. Черногория, например, явочным порядком перешла на евро, а Сальвадор взял доллар - и ничего трагического не произошло.

Классическая единая валютная зона - это экономика США, которая складывалась из экономик отдельных штатов, и в процессе экономического развития при свободном перетоке ресурсов переход на единую валюту произошел наиболее естественно.

- Но США шли к этому долго...

- Довольно долго, да. Европа хотела пройти тот же путь за более короткий срок - вот и получила проблемы. Валютный союз успешен в случаях, когда он "вызрел" и тщательно подготовлен. Для подготовки обычно требуется достаточно много юридико-экономической работы. Однако это лучше, чем торопиться и вводить в действие совершенно неподготовленные институты.

Сама цель - создание единой валюты - красива, она привлекает внимание, но с экономической точки зрения валютный союз должен созреть. Вот и сейчас нет такой самоцели - создать единую валюту ЕАЭС, параллельно убив три существующие валюты. Нужно продолжать интеграцию, все-таки экономики продолжают жить вместе. Жаль, что многие существовавшие прежде (в рамках СССР) хозяйственные связи успели рассыпаться. В последнее время много теоретических работ посвящены процессам региональной экономической интеграции и снятию барьеров на пути перемещения товаров, услуг и капиталов. Конечно, глобальные договоренности, например, в рамках ВТО, по своим последствиям гораздо мощней, но и региональные торговые соглашения приводят к улучшению ситуации. Это движение в правильном направлении.

Пинать банку по дороге

- А что будет с евро?

- С Грецией вернуться в исходное положение нельзя - крем из тюбика уже выдавили, обратно его затолкать невозможно. Греки начинают сейчас обсуждать вопрос о введении драхмы, но это и технически, и экономически невероятно сложно. Неизвестно, как новую валюту воспримет население, банки введения новой валюты точно не выдержат, поскольку вкладчики будут выводить средства и конвертировать сбережения в евро как в потенциально более надежную валюту. С этим нельзя ничего поделать.

Я недавно студентам, задавшим мне вопрос про то, чем закончится история спасения экономики Греции, пообещал, что этот вопрос будет стоять и тогда, когда они достигнут моего возраста. Все равно европейцы будут, по известной американской идиоме, "пинать консервную банку дальше по дороге".

Сегодня относительно евро принимаются полу-решения, реально проблемы настолько глубоки и серьезны, что решить их разом не представляется возможным, в том числе политически. В этом - основная сложность. Сейчас факторы политические и экономические наложились друг на друга, но я, честно говоря, не думаю, что это приведет к каким-то потрясениям для еврозоны. Все это долгий процесс.

Напомню, что с Грецией все ведь шло нормально. До кризиса она жила за счет неявных европейских субсидий, после кризиса получила большие денежные вливания. Несмотря на всю болезненность затягивания поясов, в экономике страны наметился небольшой рост, началось возвращение денег в банки.

Но на политической сцене все устроено иначе, далеко не всегда политики пожинают плоды своих трудов. И вот к власти в Греции пришло новое правительство, которое руководствуется иными ценностями и на этой основе пообещало быстрое и безболезненное решение проблем страны. Но так не бывает: рано или поздно деятели Сиризы будут вынуждены признать, что мир устроен иначе, нежели их представления о нем, и им придется подлаживаться под существующие реалии.

- Как вам видятся инерционный и мобилизационный сценарии краткосрочного развития российской экономики?

- Это довольно умозрительная модель - мобилизационный или инерционный сценарии. Это крайности, ни одна из которых не в чистом виде реализуется, будет некий их микс.

- Разве сейчас не превалирует инерционный сценарий?

- Но с элементами мобилизационного. Инерционный - это когда все остается как есть, без резких движений, а власть время от времени выделяет средства в режиме пожаротушения для неотложных нужд. Инерционный сценарий скорей иллюстрируется реакцией правительства на кризис 2008 года, но тогда у нас еще были гораздо более крупные, чем сегодня, резервы, и надежда выбраться из кризиса вместе со всем миром.

Мобилизационный сценарий резко отличается от инерционного, он ориентирован на активное преобразование окружающей среды, а не на пассивное следование тенденции. Власть, скорее всего, будет проявлять активность, чтобы обеспечивать какое-то развитие. Будет мобилизовать ресурсы, которые еще пока имеются, для решения задач так, как она их видит. В частности, уже сейчас налицо попытки заменить частные инвестиции государственными, решая проблемы инфраструктуры и импортозамещения.

Фонд национального благосостояния вовсю расходуется, принимаются решения, которые соответствуют скорее мобилизационному сценарию. Например, пресловутая заморозка пенсионных накоплений - это классический элемент мобилизационного сценария. Пока от нее отказались, но нет никаких гарантий, что в будущем этот источник дополнительных средств для реализации правительственных проектов будет вновь востребован.

Я прогнозирую смешанную ситуацию, и сложно сказать, насколько она будет ближе к мобилизационному сценарию. Это зависит от того, насколько быстро будут расходоваться ресурсы. Сегодня в экономике ситуация еще развивается, она не ясна ни качественно, ни динамически. Вот когда мы выйдем на "плато", тогда станет понятно, каковы шансы на развитие того или иного сценария. Если мы просто ничего не будем делать, централизованных накоплений хватит максимум на два года.

В политике тоже восторжествовала некая медианная линяя - ни мира, ни войны. Мы не занимаемся эскалацией конфликтов, но и не предпринимаем активных шагов, чтобы разрулить ситуацию в сторону урегулирования с точки зрения соблюдения общепринятых норм, хотя бы, чтобы изменить складывающееся негативное отношение к России в мире. Все ждут, что мир закроет глаза и забудет - но это пустые надежды, этого не произойдет. Я не знаю, с чем связаны такие ожидания, но они активно культивируются у населения.

- Сейчас власти активно пытаются привлечь инвестиции в Крым.

- Вина Украины в том, что она долгое время не занималась обновлением инфраструктуры Крыма, когда у нее были на это ресурсы. Но не уверен, что ресурсы на эти цели есть сейчас у России. По оценкам профессора МГУ Натальи Зубаревич, 10 процентов региональных трансфертов прошлого года получил один Крым, в котором проживает чуть больше 1 процента населения России. А разве Ивановская или Кировская области у нас в лучшем состоянии? Очевидно, что при выделении денег никто ничего не считал.

- Что происходит в России с резервами, государственными финансами и инвестициями?

- Это самая болевая точка: третий год идет инвестиционный спад. Спад происходит тогда, когда субъекты экономики (частный сектор), в которых формируются инвестиции, не верят в сохранность и доходность собственных вложений. Они считают их слишком рискованными, поэтому "сидят" на деньгах или стараются их отправить за пределы РФ, в офшоры. Это самая плохая ситуация, потому что она не только мешает сегодняшнему экономическому росту и модернизации, но и подрывает завтрашние перспективы развития российской экономики с темпами, превышающими общемировые. И сейчас наше положение тоже не блестящее, но мы будем еще больше отставать от остального мира.

Первоначально бюджет на 2015 год был сверстан из расчета цены нефти 100 долларов за баррель. Но еще в сентябре 2014 года, когда министр финансов РФ Антон Силуанов с трибуны в Государственной думе рассказывал про параметры бюджета, рассчитанного при цене 100 долларов/баррель, всем было очевидно, что такой бюджет не реализуем. Тем не менее, его приняли. Сейчас бюджет пересчитан из расчета стоимости нефти 50 долларов за баррель, но теперь он уже не профицитный, а дефицитный (дырка - почти три триллиона рублей) и исходит из прогноза спада экономики на 3 процента.

Соответственно, возникает принципиально иная картина распределения ресурсов. Резервные фонды у нас остались не такие большие, даже с учетом девальвации рубля относительно доллара и евро. Пара лет нынешнего бюджетного дефицита, и резервный фонд закончится. А финансовые рынки с прошлого года закрыты, занять средства негде. В силу такой ситуации инерционный сценарий осуществим лишь в течение ограниченного времени. Как только станет очевиден горизонт окончания резервов, как только через россыпь золотых монет покажется донышко, - начнется лихорадочный поиск выхода. Но будет уже поздно.

Поэтому все решения нужно принимать сейчас. При этом хороших вариантов нет; реформами заниматься никто не собирается. Так что все идет приблизительно к одному и тому же (мобилизационный сценарий - быстрее и глубже, инерционный - дольше и медленнее) - к кризису, из которого российская экономика пойдет вверх. За счет чего пойдет и как будет развиваться - совершенно другая история.

- Можно ли остановиться чуть подробнее на состоянии ресурсов и расходовании средств ФНБ?

- Использование этих средств было логичным действием с самого начала. Было странно, что государство так долго "просидело" на деньгах, инвестированных под 1 процент годовых в американские и европейские государственные ценные бумаги. При том что есть огромное количество потенциально прибыльных и нужных стране проектов; не говоря уже про огромное количество зияющих проблем в экономике и социальном секторе.

Напоминаю, ФНБ был создан для поддержки новой пенсионной системы. Поскольку реформа в последние годы была свернута и пенсионная система откатилась фактически к советской конструкции, то смысл существования ФНБ исчез, соответственно, высвободившимися деньгами можно воспользоваться. Преумножить эти деньги мы не можем, получения дохода от них в нынешней ситуации не ожидаем (прежде был хоть и маленький, но устойчивый доход). Значит, можно получить экономические дивиденды, например,создать инфраструктуру, которая будет давать экономике импульс для появления новой продукции, заказов и рабочих мест.

Средства ФНБ уже вложены в целый ряд инфраструктурных проектов, субординированные облигации российских банков. Импульс для экономического развития от государственного инвестирования важен, но не приведет к коренному перелому, пока частник не верит в будущее нынешней экономической конструкции, в сохранность своих вложений. Эта коренная проблема не решена.

- Стоит ли ожидать массированного вливания государственных финансов в экономику?

- Оно уже идет, в самых разных формах - через тот же ФНБ, рефинансирование коммерческих банков по линии ЦБ. Но для того чтобы увеличивать задолженность банков перед ЦБ, нужно либо серьезно нарастить залоговую массу за счет менее надежных активов, либо начать кредитовать вообще без залогов. Сегодня она составляет около 10 трлн руб., но если эта сумма начнет резко увеличиваться под плохие залоги или без залогов, то тогда можно будет сказать, что началась кредитная экспансия по линии ЦБ. Так что может начаться активная денежная накачка и со стороны правительства, и со стороны центрального банка. Я бы этого не исключал.

- Что может заставить западных инвесторов вернуться в Россию? Как вы оцениваете попытки разворота на Восток в поиске инвестиций?

- В Азии деньги есть, но совершенно другие, нежели на западных рынках: по структуре, срокам и собственникам.

Это, в основном, средства китайских государственных и полугосударственных структур, а также арабского мира. Соответственно, там условия совершенно другие. Эти деньги могут быть длинными, дешевыми, но, как правило, они так политически обусловлены, что, может быть, лучше кредитоваться под высокие ставки. Подозреваю, что "восточные" условия заимствований могут вредить стратегическим национальным интересам, гораздо больше, чем условия займов на западе. Это может быть и контроль над проектами, и какие-то выгодные концессии для азиатских инвесторов, политические уступки, о которых мы, возможно, никогда не узнаем. Даже через двадцать лет из мемуаров. И могут быть очень плохие вещи, связанные с отказом от выбора, от диверсификации - с замыканием проекта на одного клиента, направление поставок через один канал в определенном направлении.

В нынешней ситуации это может быть гибельно, особенно, если будут созданы механизмы, препятствующие выходу из зависимости. К примеру, когда вы строите трубопровод в определенном направлении, то уже привязаны к нему на всю жизнь. Забрать и перенести его в другом направлении вы не сможете. Соответственно, цену на газ и нефть вам продиктуют на другом конце.

- Что в ближайшие полгода будет с инвестиционным климатом?

- Инвесторы очень разные, у них очень разные интересы. Но и портфельные, и прямые инвесторы будут рады, если произойдут, наконец, сдвиги в правовой сфере, связанные с правами собственности, о которых говорят уже много лет. Но пока рассчитывать на кардинальное изменение отношение государства к инвесторам, на мой взгляд, не приходится.

Основные российские риски сейчас - политические, связанные с Украиной. А еще усиливается экономический риск, это начавшаяся стагнация. Такую экономику - с высокими рисками и пренебрежением к их интересам - инвесторы не очень любят, так что временные конъюнктурные притоки средств будут сменяться столь же резкими оттоками.

- Какой уровень ключевой ставки предпочтителен сейчас для российской экономики?

- На этот вопрос нет однозначного ответа, в экономике очень многое зависит от ожиданий. Сейчас экономика нащупала какое-то (странное, с моей точки зрения) состояние неустойчивого равновесия, но порождает сползание. Для развития нынешняя ставка не приспособлена, она слишком высока. Но ее снижение может привести к обострению валютного кризиса, возрастанию инфляционных рисков. Так что с точки зрения ситуации на финансовом рынке ставка, напротив, может оказаться слишком низкой.

Хорошо, что ЦБ взял ситуацию на валютном рынке под контроль, потому что в ноябре-декабре 2014 года он контроль этот фактически утратил, когда ситуация с отпуском рубля в свободное плавание развивалась по хаотическому сценарию. Однако сегодняшнее состояние - это инерция, без особых внешних шоков. Как только происходят какие-то события на политическом или экономическом фронте, или же правительство предпримет какие-то усилия, могут возникать разные эффекты. Как поведет себя ЦБ в этой ситуации - совершенно не ясно. Особенно после последних снижений ставки, которые явно выбивались из канвы ранее заявленной политики Банка России.

В экономике есть проблема временной несогласованности - между данными ранее обещаниями и сегодняшней реальностью, в которой государственным органам приходится действовать. Для ЦБ важно, чтобы рынок ему доверял, поэтому ЦБ отказаться от своих слов гораздо сложнее, чем правительству. На ЦБ ориентируются рыночные ожидания, поэтому он должен быть предсказуем.

С другой стороны, регулятор должен быть жестким, по крайней мере, всячески показывать, что он владеет ситуацией. В ноябре-декабре такого ощущения не было, а сейчас оно вновь присутствует.

- Какие шаги вы бы сегодня считали логичными со стороны ЦБ?

- ЦБ - заложник политико-экономической ситуации, у него хороших ходов не очень много. Он может пытаться сформировать независимую политику, гарантировать (что очень важно для инвесторов) отсутствие инфляционных вспышек, стабильность на валютном рынке. Но может ли Центробанк это делать один, без поддержки правительства? Не знаю.

- Снимут ли с России санкции в ближайшие полгода?

- Никаких предпосылок к этому нет, санкции, похоже, введены надолго. Да, существует мощное лоббирование за отмену санкций, но в Евросоюзе все же принимают консенсусные решения, а политическая позиция в Брюсселе и Берлине сформулирована четко. К сожалению, представить себе ужесточение санкций сегодня значительно проще, чем их ослабление. Но даже постепенная отмена санкций не решит основную проблему, которая кроется в самом устройстве российской экономики. Скоро нужно будет принимать закон о бюджете на следующий год. Если цены на нефть не восстановятся и бюджетные расходы не будут резко сокращены, то резервный фонд закончится в 2016 году. Как тогда жить в 2017 году, с санкциями, без экономического роста, непонятно.

Сложно делать долгосрочный прогноз - на этой дороге много развилок, которые лишь кажутся маленькими, но в итоге сильно меняют направление движения.