Владимир Чистюхин (Вестник НАУФОР №4 2018)

Владимир Чистюхин, заместитель председателя Банка России, член совета директоров Банка России, рассказывает Ирине Слюсаревой, почему устанавливать требования, одновременно осуществляя надзор, бывает непросто; а также объясняет принципы пропорцио­нального регулирования профучастников финансового рынка.

Регулятор наблюдает на рынке две тенденции: количество профучастников уменьшается, но росту портфелей это ни в коей мере не мешает

МАКСИМАЛЬНО ЧЕТКАЯ ЗАЩИТА

- Владимир Викторович, как вы оцениваете состояние отрасли финансового посредничества?

- Отрасль - я имею в виду и деятельность профучастников, и управление активами - находится на подъеме. По итогам 2017 года Банк России наблюдает две тенденции: количество профучастников уменьшается, но росту портфелей это ни в коей мере не мешает.

Приведу немного цифр. Стоимость чистых активов ПИФов за 2017 год выросла на 13,9%; в численном выражении это почти 3 трлн рублей. Больше всего денег притекло в открытые фонды - стоимость чистых активов в них за прошедший год увеличилась на 85,3 млрд рублей. При этом за год количество фондов уменьшилось, деятельность прекратило 56 ПИФов.

Количество профучастников тоже снижалось, в течение 2017 года с рынка ушли 83 компании (из них 25 - за нарушения), а новые лицензии получили 16 компаний, включая 2 клиентских брокеров и 2 форекс-дилеров. При этом количество клиентов на брокерском обслуживании выросло на 236 тысяч. Активно растет количество ИИС (+61%). Брокерские обороты на рынке ценных бумаг составили 47 трлн рублей: это, чтобы был понятен масштаб, свыше половины ВВП (51,4%).

Отрасль доверительного управления тоже активно привлекала клиентов: было 37 тысяч лиц, а стало 75 тысяч. Хотя самих доверительных управляющих стало меньше на 20%, то есть, пятая часть компаний свою деятельность прекратила.

Есть еще и третья тенденция - достаточно быстро растет розничный сегмент. Мы видим, что именно частные лица быстрее начинают совершать операции с инструментами фондового рынка. У компаний, которые занимаются индивидуальным управлением, достаточно стабильна стоимость индивидуальных портфелей, при этом количество корпоративных портфелей сокращается, а частных - увеличивается.

- Что влияло на рост?

- Прежде всего, на фоне снижения ставок по банковским продуктам граждане начали смотреть на другие инструменты, кроме вкладов, которые традиционно занимали и до сих пор пока занимают лидирующую роль в инвестициях.

Другим существенным драйвером стало стремительное развитие финансовых технологий: анализ больших данных, робоэдвайзинг. Активно появляются новые рыночные платформы, развиваются новые методы маркетинга.

Очень важно, что развитие финтеха улучшает защиту прав клиентов, обеспечивает своевременное информирование, исключение конфликта интересов. Все это нужно для того, чтобы доверие в отрасли сохранялось и прирастало.

Поэтому, с одной стороны, регулятор поддерживает инновации. Мы пытаемся отразить их развитие как в регулятивном, так и надзорном плане. С другой стороны, мы продолжаем решать ряд прежних задач, которые ставили перед собой еще в 2016 году, но полностью их не решили. Будем продолжать.

- Какие это задачи?

- Речь идет, в первую очередь, о работе ПИФов и о дальнейших упрощениях для квалифицированных инвесторов. Хотим разрешить квалифицированным инвесторам выдел паев в натуре при прекращении фонда и осуществление выплаты текущего дохода для всех видов фондов. Регулирование по прекращению фондов необходимо сделать более гибким. По сегодняшней практике, прекращение фонда может занимать несколько месяцев. А это, в свою очередь, ведет к нарушению законодательства и применению надзорного реагирования. Для реализации этих новаций разрабатывается законопроект.

- Должно ли регулирование банков и небанков отличаться существенно? И какую роль в общем регулировании должны играть СРО?

- Этот вопрос на практике не стоит. Банки и некредитные финансовые организации (в частности, депозитарии, брокеры, управляющие компании) имеют совершенно разные бизнес-модели, функционал и регулятивную среду.

С нашей точки зрения, имеет смысл обращать внимание на вопросы регулятивного арбитража: когда разные типы участников имеют одни и те же лицензии (депозитарные, брокерские, дилерские), но какие-то из них могут иметь определенные преимущества. Например, сегрегация активов у брокеров и у кредитных организаций происходит по разным правилам и последствия для клиентов в случае прекращения профессиональной деятельности этих участников на рынке ценных бумаг - различные. Если говорить проще, то сегодня для клиента предпочтительнее правила, регулирующие деятельность брокера, не являющегося кредитной организацией, а не брокера, который является также и банком. Мы хотим изменить ситуацию на уровне законодательства, чтобы права клиентов защищались одинаково.

Также для развития добросовестной конкуренции мы пытаемся выстроить регулятивную и надзорную среду, исходя из концепции пропорционального регулирования.

- В чем состоит пропорциональное регулирование?

- Пропорциональное регулирование - это когда система выстраивается не от того, какого типа субъект регулируется, а от того, какие виды и какие величины рисков он на себя принимает.

В качестве примера можно привести брокеров. Если они осуществляют только какой-то минимальный набор операций или имеют малое количество клиентов с небольшим инвестиционным портфелем, то могут иметь маленький капитал и меньшее внимание со стороны надзора, - как минимум, пруденциального. Или УК, которые, в зависимости от объема средств в управлении, могут иметь разную величину капитала: начиная с 20 млн и до 80 млн рублей. Таким образом, требования к компании возрастают пропорционально увеличению рисков.

Мы сейчас разрабатываем концепцию, которая предусматривает осуществление пропорционального регулирования и дифференциацию лицензионных требований в зависимости от масштаба деятельности профучастника. И ставим перед собой задачу в 2018 году публично рассказать рынку о комплексном подходе к пропорциональному регулированию профучастников финансового рынка (за исключением банков). Во второй половине года доделаем эту работу и затем представим ее общественности.

- А СРО могут как-то поучаствовать в пропорциональном регулировании?

- Как вы помните, в 2015 году был принят закон о саморегулировании финансовых рынков. Он существенно расширил область взаимодействия регулятора и саморегулируемой организации, установил особую роль СРО на финансовом рынке. Во-первых, если СРО существует на каком-либо сегменте рынка, то любой участник этого рынка должен стать членом СРО в обязательном порядке. Второй важный момент: СРО получили самостоятельные регулятивные функции. В частности, они должны готовить внутренние, а также базовые стандарты, обязательные к соблюдению членами СРО.

Базовые стандарты - совершенно новый формат взаимодействия отрасли и регулятора, поскольку в их подготовке участвуют сотрудники рыночных компаний, регулятора и саморегулируемой организации. И работа комитетов по стандартам строится на принципах соблюдения баланса всех заинтересованных сторон.

Для регулятора и рынка базовые стандарты очень важны, потому что фактически они являются квазирегулированием. Они должны являться почти идеальной практикой рыночного (то есть, гибкого и быстрого) реагирования на меняющиеся условия работы. В отличие от законов и нормативных актов, которые более тяжеловесны: сложнее принимаются, сложнее меняются. У стандартов гибкость выше. И я очень надеюсь, что принцип пропорционального регулирования также найдёт в них отражение. В настоящее время в ряде сегментов (форекс, брокеры и дилеры) ряд базовых стандартов уже создан, также готовится большое количество новых стандартов, в том числе, стандарты по защите прав потребителей, стандарты по корпоративному управлению, которые призваны улучшить рыночную среду.

И наконец, в-третьих, СРО получили еще одну очень важную функцию: они должны осуществлять контроль за деятельностью своих членов по соблюдению стандартов, включая возможность применения дисциплинарных мер.

Регулирование (так или иначе) уже давно присутствует в деятельности СРО; они с удовольствием развивают этот функционал. С функцией контроля все намного сложнее. Это - новая и непривычная работа.

- И как с ней справляются СРО?

- Мы ожидали, что реализация закона о СРО в этой зоне не будет простой. На начальном этапе обсуждения (еще в 2013 году) многие эксперты предлагали передать СРО значительный объём задач по контролю. Однако Банк России, наоборот, призывал подходить к этому вопросу чрезвычайно аккуратно и действовать только по мере накопления у СРО соответствующих компетенций и ресурсов. Практика подтвердила обоснованность нашей позиции. Если кратко, то можно сказать, что саморегулируемым организациям еще многое нужно сделать для того, чтобы наработать возможность осуществлять функцию контроля на должном уровне. Одновременно мы готовим свои нормативные акты в сфере надзора уже за самими СРО: как мы предполагаем контролировать СРО, на что будем обращать внимание в первую очередь и на каких принципах осуществлять надзор.

Банк России, являясь мегарегулятором, хорошо понимает, как сложно одновременно и устанавливать требования, и осуществлять надзор. Мы готовы делиться опытом. В нашем представлении совершенствование саморегулирования способствует формированию целостной регулятивной системы, отвечающей интересам всех участников и обеспечивающей защиту прав инвесторов.

- Можно ли сказать, что теоретически СРО правильно понимают свои задачи, но для надлежащего исполнения контрольной функции им не хватает главным образом материальных предпосылок?

- С теоретической базой у СРО все неплохо; сложнее с наличием автоматизированных систем, требуемого количества обученного персонала, внутренних методик и процедур осуществления контроля. Но самое, пожалуй, главное - это необходимость преодоления ментального противоречия, заключающегося в том, что, с одной стороны, СРО представляют интересы участников рынка и получают от них взносы, а с другой стороны, их контролируют.

Это непростая история. Саморегу­лируемые организации фактически должны сидеть сразу на двух стульях. И защищать интересы участников рынка, и помогать регулятору в создании добросовестной конкуренции на рынке, соблюдению правил и стандартов.

- То есть, приходится проявлять строгость к участникам за их же деньги. Но ведь мировая практика знает примеры того, что так бывает, верно?

- Я скажу более. Есть страны, в которых даже государственный надзор над рынком осуществляется за деньги участников этого рынка. Например, в Германии. И это работает!

Но есть также - будем откровенны - страны, в которых саморегулирование не прижилось. Там весь надзорный процесс осуществляется исключительно государственными органами.

- Приняты поправки в 75-й ФЗ, которые в перспективе дают негосударственным пенсионным фондам право инвестировать самостоятельно. Какие последствия это повлечет для управляющих компаний, насколько подожмет их долю рынка?

- Вообще этот закон содержит много новаций. Одна из них - так называемая фидуциарная ответственность. Это важная тема именно в контексте вашего вопроса. О чем говорит закон? О том, что, если негосударственный пенсионный фонд действует не в интересах клиентов, не проявляет должной внимательности и осмотрительности относительно управления их средствами, то регулятор может возложить ответственность на НПФ и потребовать возмещения потерь или упущенного дохода. Ответственность понесет не управляющая компания, а пенсионный фонд. С этой точки зрения, фонд должен иметь полное право выбирать способ управления этими активами - работать ли через УК или же делать это самостоятельно.

Есть две составляющих, которые очень важны. Первая - уровень сложности стратегий, которые предлагают управляющие компании. На сегодня эти стратегии далеко не всегда сложны. И возникает резонный вопрос, зачем фонду нести дополнительные издержки на реализацию достаточно простых действий (стратегий инвестирования). Зачем платить управляющей компании те деньги, которые можно разнести на счета клиентов? Другое дело, если реализуются реально сложные стратегии, требующие серьезных компетенций.

И вторая составляющая - какие расходы понесёт НПФ, обеспечивая создание и поддержание необходимых компетенций. В этом случае фонд будет считать издержки и примет оптимальное решение. Нам кажется, что этот вопрос должен решаться рыночным путем. Те фонды, у которых сегодня формируются активы будущих пенсионеров, должны иметь выбор способа своих действий: работать ли самостоятельно или же привлекать управляющую компанию. Это не должно быть вопросом обязательного законодательного регулирования, как сегодня. Это искажает бизнес-среду и конкуренцию.

В чем управляющие компании правы и что надо будет учесть при подготовке нормативной базы: бизнес-модели уже сложились и резко менять их было бы неправильно. Поэтому, даже если регулятор примет соответствующее решение, то должен быть некий переходный период, чтобы и УК смогли приспособиться к новым условиям.

- Что именно станет сутью переходного периода: будет постепенно расширяться список активов, разрешенных НПФам для самостоятельного инвестирования?

- Полагаю, это будет просто определенный период времени. Когда каждая УК сможет взвесить свои возможности, заинтересовать НПФы своими сервисами. На сегодня многие управляющие компании, конечно, обладают более глубокими компетенциями в управлении активами, нежели большинство негосударственных пенсионных фондов. Поэтому не думаю, что отток клиентуры произойдет одномоментно. Но очевидно, что если такое решение будет принято, то часть НПФов точно примет решение управлять активами самостоятельно.

Здесь очень важно, что, говоря о такой возможности, мы говорим в первую очередь о рынке пенсионных резервов, а не пенсионных накоплений. Вопрос о формате инвестирования пенсионных накоплений - это вопрос более далекого будущего.

- Что вы считаете приоритетами надзорной политики сейчас? И будет ли эта последовательность приоритетов перестраиваться?

- Думаю, не будет ошибкой сказать, что основой качественного надзора является полная информация, которую надзорный орган получает из разных источников. Одним из таких источников является отчетность, которую регулятор собирает у профучастников финансового рынка. С этой точки зрения сделано уже несколько существенных шагов вперед: прежде всего, создан единый план счетов и отраслевые стандарты на основе международных стандартов финансовой отчетности.

- Что это дало?

- Во-первых, современный подход к пониманию финансовой отчетности, во-вторых, правильное восприятие отчетности профучастников инвесторами, в том числе, иностранными. В-третьих, те организации, которые прежде были вынуждены составлять отчетность и по МСФО, и по РСБУ, теперь имеют возможность в большинстве случаев составлять единую отчетность.

ЕПС и отраслевые стандарты финансовой отчетности являются ядром отчетности, которую получает ЦБ. Вокруг этого ядра формируется следующий пласт - так называемая надзорная отчетность. Это информация, которая нужна для принятия различных надзорных решений, но при этом не покрывается единым планом счетов. Это очень важно: здесь практически нет пересечения. Когда регулятор требует дополнительную надзорную отчетность, это только та отчетность, которая не вошла в ЕПС или отраслевые стандарты.

Очень существенный момент заключается в том, что мы изменили сам формат отчетности, введя формат XBRL. Когда предоставляются не строгие формы отчетности, а массивы данных, которые регулятор далее сам начинает агрегировать в любом ему нужном виде. Как бы собирать нужную модель из деталей конструктора.

В настоящее время мы находимся приблизительно на середине этого пути. Далеко не все профучастники готовы сейчас напрямую сдавать массивы данных. Многие по-прежнему делают отчетность по формам и пропускают ее через конвертор Центрального банка. Уверен, что через некоторое время, когда будут решены, в первую очередь, проблемы автоматизации, многие компании будут строить свою управленческую отчетность на основе формата XBRL и сдавать регулятору массивы данных. Здесь следует отметить, что наша работа с провайдерами ИТ-услуг показала, что этот рынок тоже не является идеальным. К сожалению.

Уровень конкуренции, который мы видим сейчас, возможно, недостаточен для реализации таких амбициозных проектов, как переход на ЕПС.

- То есть, нормальный софт для обозначенных целей купить нельзя?

- Немножко по-другому. Можно купить либо коробочное решение - оно стоит разумных денег, но не дает возможности решить все стоящие задачи: понадобятся очень серьезные доработки. Либо же можно выбрать кастомизированный качественный продукт - и это дорого. Золотой середины пока не найдено.

- Каким путем эта середина может быть найдена?

- Только путем практической работы. Проблемы возникли в первую очередь из-за того, что многие ИТ-компании оказались не готовы к этой работе. В настоящий момент крупные финансовые компании, которые могут потратить серьезные средства на внедрение, уже заказали себе у провайдеров кастомизированные программное обеспечение и автоматические системы. Это дает провайдерам возможность накопить соответствующий опыт. Теперь они уже приступили к разработке или доработке коробочных продуктов. Думаю, относительно скоро на рынке появится программное обеспечение приемлемого качества за приемлемые деньги. На все нужно время.

Хотя регулятор установил достаточно длительный период для перехода на ЕПС, практика показала, что перейти успели не все. Во многих случаях - это проблема самих компаний-профучастников, которые достаточно легкомысленно отнеслись к проекту. Большинство компаний, которые начали готовиться к переходу заранее, имеют нормальный результат. Но регулятор понимает, что переход - процесс очень серьезный. И в течение определенного периода мы готовы не применять меры воздействия за допущенные компаниями технические ошибки. Приблизительно половину текущего года будем спокойно относиться к определенным недоработкам в отчетности. Готовы дать участникам рынка возможность докрутить внутренние процессы, чтобы во второй половине года начать сдавать Банку России качественную отчетность. Отчетность - база, главный приоритет надзора. Не имея качественной отчетности, осуществлять качественный надзор невозможно.

Следующая тема. В 2017 году Банк России разработал и утвердил стандарт дистанционного надзора. Это прорыв. Теперь все действия кураторов описаны. Становится понятно, как перейти из, условно говоря, надзорной точки А в точку Б. Какие действия нужно совершить, какие документы запросить, какого рода информацию проанализировать. Если найдены какие-то нарушения, то ясно, что после этого нужно сделать. И что важно, мы начали делать серьезный акцент не только на анализе финансовой устойчивости профучастников, но и очень внимательно смотрим на внутренние процессы компании.

- Какие именно процессы?

- Корпоративное управление, внутренний контроль, внутренний аудит и управление рисками.

Есть еще один аспект надзора- поведенческий. Ведь важно, чтобы компания не только была устойчивой, но также давала клиентам дружелюбный сервис, без элементов миссейлинга и недобросовестных продаж, предоставляла им полноценную информацию о рисках и так далее.

Надзор сегодня - это совокупность трех названных элементов. Анализ финансовой устойчивости, анализ внутренних процессов, поведенческий надзор.

У нас утверждена концепция развития превентивного поведенческого надзора. Поведенческим надзором занимается Служба по защите прав потребителей. Все департаменты пруденциального надзора заключили с ней соответствующие регламенты, которые определили характер и процедуры взаимодействия. Теперь понятно, кто за что отвечает, что делать, если обнаружено нарушение. Общий принцип таков: в случае нарушения в зоне поведенческого надзора, Служба по защите прав потребителей вправе применять самостоятельные меры воздействия. Но если служба сочтет, что должны применяться санкционные меры воздействия, то она должна направлять мотивированное заключение в соответствующий департамент. Плюс к этому, Служба по защите прав потребителей анализирует практику, складывающуюся как в отдельных компаниях, так и на целых сегментах рынка и направляет полученную информацию надзорным департаментам.

- В чем тут логика?

- В том, что если регулятор видит системную проблему, то, возможно, решать ее следует уже на уровне нормативного акта или законодательства. Путем изменения базовых подходов к надзорному процессу.

- Будет ли меняться сложившаяся практика допуска на рынок и отзыва лицензий?

- Недавно вступил в силу федеральный закон о деловой репутации, который в отношении отдельных видов участников финансового рынка - в частности, управляющих компаний - установил достаточно жесткие требования по квалификации, опыту работы и деловой репутации менеджмента, членов совета директоров и учредителей. В настоящее время этот закон находится в стадии имплементации, мы подготовили 12 нормативных актов (большая часть из них уже опубликована), и они описывают процедуры контроля за участниками в контексте деловой репутации. Одновременно устанавливаются ограничения для тех, кто замешан в действиях, которые привели к отзыву лицензии. Речь идет о том, что конкретные лица не смогут впредь занимать определенные должности или выступать учредителями финансовых компаний. Это одна составляющая, очень важная. Каждый менеджер высшего звена (а также некоторые менеджеры среднего звена - например, контролеры) должны осознавать ответственность за свои действия.

Другое важное направление - мы пытаемся максимально заменить бумажный документооборот с участниками рынка электронными формами.

Дополнительно надо сказать, что мы все больше внедряем принципы мотивированного суждения при осуществлении надзорной деятельности. А это означает, что участники рынка должны иметь полноценную возможность апеллировать к регулятору и защищать свои права при принятии таких решений. Особенно, если они связаны с лицензионными санкциями. В нашем консультативном докладе о мотивированном суждении мы описывали предлагаемую процедуру принятия решений: она, предоставляя Банку России возможность принимать необходимые решения, одновременно даёт достаточные механизмы защиты профучастнику, в том числе при принятии решения об отзыве лицензии.

- Какие форматы позволяют регулятору пресекать недобросовестные практики? И может ли в этой вечной борьбе брони и снаряда участвовать cаморегулируемая организация?

- Почему плоха недобросовестная практика? Во-первых, потому что она приводит к ущемлению интересов клиента. Во-вторых, порождает недобросовестную конкуренцию, поскольку у недобросовестного участника возникают преимущества относительно компаний, которые такими вещами не занимаются. Конкуренция искажается, доверие (в первую очередь, у розничного клиента) исчезает. Конечно, такая ситуация недопустима.

В структуре Банка России борьбой с недобросовестными практиками на рынке ценных бумаг очень плотно занимаются несколько подразделений: Департамент противодействия недобросовестным практикам, Департамент ценных бумаг и товарного рынка, а также Служба по защите прав потребителей. Такие практики могут быть совершенно различными. Они могут иметь вид формально легальных операций, но которые приводят к утрате клиентом возможности управлять своими активами. Например, клиент дает брокеру длящуюся доверенность на заключение сделок в своих интересах, но брокер при этом с какого-то момента начинает действовать в интересах собственных или даже третьих лиц. Недобросовестность может состоять в том, что клиенту не раскрывается какая-то существенная информация, которая характеризует риски, под которые он подпадает.

Здесь мы выходим на тему риск-профиля. Сейчас вышел закон об инвестиционных советниках, одним из важных моментов которого является требование раскрывать риск-профиль клиента. Инвестору следует предлагать лишь те риски, которые он способен выдержать, лишь инструменты, соответствующие, его риск-профилю.

Вот, например, существует такой сервис - автоследование. Слышали о нем?

- Ну конечно! НАУФОР этой темой очень активно занимается.

- Реально это весьма полезный сервис. Но практика показала, что, когда к стратегии подключаются последователи, это может приводить (и приводит) к искажениям. На рынке все может происходить быстро: меняются цены, меняется состав активов. И инвесторы, которые следуют за мастером стратегии, либо не успевают сформировать такой же портфель, как у него; либо сам мастер изначально готов на девиации. Но эти девиации могут быть очень опасными. Даже при небольшом искажении они могут привести не к прибыли, а к убытку. Особенно на мелком рынке, особенно при работе с маленькими портфелями и на коротком горизонте инвестирования.

Фактически речь здесь должна идти о раскрытии всей полноты информации. Ведь в автоследовании уровень корреляции между мастером стратегии и его последователями не равен единице. Это означает, что у последователей возможны иные, нежели у мастера стратегии, результаты инвестирования. Но далеко не все профучастники готовы сообщать об этом клиентам.

- Но клиенты тоже хотят многого - и не всегда по делу.

- Это как раз к вопросу о том, зачем нужен риск-профиль и полная информация. Потому что полная информация помогает инвестору понять, а можно ли в принципе получить тот результат, которого он хочет. Если брокер обеспечил ситуацию, когда клиент все знает и принимает все риски, то это нормальная ситуация. Если клиент не обладает полнотой информации и не понимает свои риски, то он, не исключено, на следующем этапе обратится в Службу по защите прав потребителей Банка России с жалобой.

Поэтому регулятору хотелось бы, чтобы клиенты не только проходили все защитные процедуры, но и расписывались за них. Кроме того, нужна еще, конечно, превентивная работа по повышению финансовой грамотности. Есть несколько аспектов такой работы. Первый - базовые уроки финансовой грамотности в школах. Возможны уроки, ориентированные на конкретные группы населения: на пенсионеров, например, на студентов. Но одновременно серьезные усилия должны быть направлены на описание тех практик, которые уже показали свою рискованность. Так, ряд национальных регуляторов выпустил очень серьезные предупреждения на тему биткоина. Смысл в том, что сам инструмент не запрещается, однако инвесторов просят учитывать: риски очень велики. Банк России сейчас идет примерно по тому же пути в отношении ряда финансовых практик.

- Только, пожалуй, надо учитывать, что школьники как инвесторы куда более однородны, нежели пенсионеры. Ведь пенсионером может быть и миллиардер…

- Исходя из этого, как раз и введено разделение инвесторов на квалифицированных и неквалифицированных. И мы ведем дискуссию о том, как максимально полно учесть разницу между двумя этими категориями. Очевидно, что состоятельный человек с серьезными активами будет признан именно квалинвестором - ровно по размеру своего состояния.

- А как регулятор относится к деятельности «серых» управляющих: беспокоит ли вас деятельность этих людей/юрлиц?

- Конечно, беспокоит. Помимо всего прочего, потому что они пытаются мимикрировать под легальные структуры. И это наносит урон всему рынку, поскольку подрывается доверие к законопослушным профучастникам. Банк России не может самостоятельно совершать действия правоохранительного свойства - блокировать счета и тому подобное. Но регулятор ведет очень плотную работу с Генеральной прокуратурой, с прокуратурами на местах, с Министерством внутренних дел по противодействию такого рода явлениям. И как только мы видим распространение «серой» практики, то пытаемся вступить с коллегами в контакт и обратить их внимание на происходящее. Направляем соответствующую информацию в правоохранительные органы; одновременно реагируем на запросы коллег из правоохранительных органов. В том числе, по следам жалоб потребителей.

- Что может дать рынку закон об инвестиционных советниках?

- Закон вводит важный институт - инвестиционного советника. Это лицо, которое не осуществляет операций в пользу клиента, но предоставляет ему информацию, необходимую для совершения таких операций. И как показала практика (в первую очередь, зарубежная), наличие инвестсоветников позволяет рынку освободиться от конфликта интересов. Лицо, которое консультирует, само ничего не продает. В этой ситуации консультант зарабатывает в зависимости не от объема продаж, а от качества консультирования - и, видимо, будет стараться делать это честно и на должном уровне, не входя в противоречие с интересами клиента. Несколько сложнее вопрос при совмещении деятельности инвестсоветника с иными видами профучастия на рынке ценных бумаг, но и этот вопрос решается.

Что важно. Инвестиционный советник должен определить инвестиционный профиль клиента, перечислить и описать те продукты, которые соответствуют именно этому профилю.

Закон вступает в силу с конца 2018 года. Регулятор сейчас готовит достаточно большое количество нормативных актов. Мы очень надеемся, что новая отрасль начнет работать, а мы создадим такую регулятивную среду, которая позволит советникам выполнять свою работу качественно.

В законе тем не менее есть ряд нестыковок. Поэтому Банк России также готовит законодательные инициативы, которые помогут исправить недостатки закона и реализовать его потенциал.

- Нужно ли страховать активы, инвестированные через ИИС?

- Наличие любых компенсационных механизмов на том или ином сегменте финансового рынка всегда является благом для потребителя, поскольку дает дополнительную защиту, и благом для рынка, потому что повышает доверие. Это показывает и отечественная, и мировая практика по разным направлениям.

Поэтому мы положительно относимся к созданию страхового механизма для индивидуальных инвестиционных счетов. Но законопроект, который сегодня разработан, назвать удачным мы пока не можем. Во-первых, многие положения написаны для государственной системы гарантирования, тогда как большинство экспертов считает, что система должна быть частной.

Второй важный момент - терминология. Она выбрана крайне неудачно, используется большое количество терминов из страхового законодательства, при этом прямо говорится, что к страховому законодательству они отношения не имеют. Думаю, терминологию надо менять.

И в-третьих, надо очень четко определиться с предметом: что же именно страхуется. И Центральный банк, и Министерство финансов являются сторонниками того, чтобы страховались риски мошенничества. Может быть, не обязательно лишь в уголовно-правовом смысле, можно несколько шире, но в любом случае речь должна идти о злоупотреблениях. Риски инвестирования, кредитные риски подпадать под страховку не должны.

Поэтому резюмировать можно так: идея правильная. А текст законопроекта будем дорабатывать.