ИНТЕРВЬЮ: Сергей Васильев
(Вестник НАУФОР №4 2021)

Сергей Васильев, председатель совета директоров группы компаний «Русские фонды», рассказывает Ирине Слюсаревой, какими путями и по каким причинам инвестиционно-банковский холдинг поменял приоритеты; а также объясняет, в чем состоит новый вызов, стоящий перед российским финансовым рынком.

30 лет развития капитализма в России не прошли даром: теперь иностранный инвестор своими деньгами никого здесь не удивит

УПРАВЛЯТЬ ТРИЛЛИОНАМИ

- Сергей Анатольевич, в состав группы «Русские фонды» входит масса разных бизнесов: золото и олово, девелопмент и телекоммуникации, сельское хозяйство и туризм. Девять лет назад вы говорили, что упрощенно структуру «Русских Фондов» можно описать как «классический инвестиционный банк плюс фонд прямых инвестиций». Это определение все еще остается в силе?

- Десять лет назад компания «Русские фонды» действительно представляла классический инвестиционный банк. В составе компании имелось подразделение M&A, которое занималось слияниями/поглощениями. Было брокерское подразделение с несколькими брокерскими компаниями. Была управляющая компания. Формировался портфель проектов прямых инвестиций.

Сейчас структура бизнеса поменялась, формат инвестиционно-банковского холдинга, ориентированного на сервис для клиентов, остался для нас в прошлом. Классический инвестментбэнкинг, на мой взгляд, уже не очень актуален. И это верно как для нашей компании, так и для российского финансового рынка в целом.

Сегодня «Русские фонды» было бы гораздо правильнее считать фондом прямых инвестиций: мы или приобретаем новые проекты, или развиваем имеющиеся. Бизнес не стоит на месте: в нем появляются новые направления.

- Что это за направления?

- Можно выделить несколько основных. Во-первых, сырьевой сектор. За последние десять лет «Русскими фондами» созданы несколько крупных компаний: золотодобывающий холдинг «Селигдар» и входящая в него компания «Русолово», - обе торгуются на Московской Бирже, имеют солидный уровень капитализации и большие объемы производства. Оба проекта активно развиваются, требуют много внимания и энергии.

Есть и совсем новые для нас направления.

Несколько лет назад мы начали инвестировать в агропромышленный бизнес, точнее, в сельхозпереработку. Ядром нового холдинга стало для нас ОАО «Мелькомбинат» в Твери. Мы выкупили у госбанков все долги мелькомбината, находившегося в процедуре банкротства, обеспечили заключение мирового соглашения со всеми кредиторами и полностью восстановили нормальную хозяйственную деятельность предприятия. Кроме этого, тоже на торгах по банкротству, мы выкупили активы крупного маслоэкстракционного завода в Смоленской области. На сегодня мощности по хранения зерновых на всех площадках холдинга составляют около 200 тысяч тонн единовременного хранения. Общий объем производственных мощностей уже позволяет выпускать около 800 тысяч тонн готовой продукции в год.

Вообще мы оптимистично смотрим на пищевую переработку: это перспективный сегмент, по многим товарным позициям рост в нем идет уже несколько лет. И даже 2020 год, год пандемии, который многим бизнесам принес потери, для пищевой и перерабатывающей российской промышленности был удачным. Внутренний спрос был стабильным, рос экспорт. Скажем, экспорт российских растительных масел в 2020 году вырос на 15%, обновив исторический максимум. Был поставлен ряд других рекордов. И мы видим, что у этого сегмента есть возможности дальнейшего роста.

Из финансовых бизнесов у группы осталось пенсионное и страховое направление, мы продолжаем их развивать.

Сейчас в состав группы входят два пенсионных фонда - НПФ «Внешэкономфонд» (на базе которого раньше было объединено несколько пенсионных активов «Русских фондов») и недавно нами приобретенный НПФ «Доверие» (Оренбург). Сегодня совокупный объем пенсионных активов этих двух НПФ составляет порядка 15 миллиардов рублей. Понятно, что у топовых российских пенсионных фондов (большинство которых принадлежит крупным госбанкам) объемы активов значительно больше, мы с ними не равняемся и не конкурируем. Тем не менее «Русские фонды» остаются одним из немногих частных игроков на пенсионном рынке, и мы считаем это для себя важным и принципиальным.

Объема средств под управлением наших пенсионных фондов хватает для того, чтобы это направление бизнеса было самодостаточным, прибыльным, обеспечивало выполнение всех требований регулятора и давало возможность планировать дальнейшее расширение.

В состав наших финансовых бизнесов входит также страховая компания «ТИТ», тоже небольшая, но прибыльная и активно развивающаяся. По итогам работы СК «ТИТ» за 2020 год общая сумма подписанной премии составила 1 093 млн рублей, собственные средства --- 630 млн рублей, активы компании --- 1 985 млн рублей. Компания имеет рейтинг от НРА на уровне «В |RU|» со стабильным прогнозом. Мы владеем в ней контрольным пакетом.

Кроме того, у группы есть ряд активов в телекоммуникационной отрасли. Мы довели в прошлом году до контрольного наш пакет в компании «Наука-Связь» и выкупили дополнительную эмиссию её акций с целью погашения ряда кредитных договоров. Компания тоже торгуется на Московской Бирже, устойчиво развивается. Есть планы её развития в девелопменте и инжиниринговом бизнесе. Мы исторически присутствуем в туристическом бизнесе. В пандемию этот сектор пострадал, наверное, сильнее всего, но наша туристическая сеть все же выстояла в кризис и надеемся, что будет развиваться. Хотя, конечно, проблем в туристической отрасли (особенно в секторе выездного туризма) много, а перспективы неясны, поскольку все проблемы пандемии отрасль встретила в полном размере.

В группе есть и девелоперское направление, мы постоянно строим какую-то недвижимость, сдаем в аренду или продаем.

Исторически деятельность группы, вы правы, начиналась с классического инвестиционного банкинга. Но сейчас мы от него уже отошли. Во всяком случае, отошли от модели выполнения функций инвестиционного банка на комиссионной основе. Хотя сделками на рынке М&A занимаемся активно и постоянно, но эту работу мы выполняем для самих себя.

- Как в целом выглядит сейчас сегмент М&А российского рынка?

- Я бы выделил два индикатора, которые сейчас характеризуют этот сегмент.

Первый индикатор. На мой взгляд, как комиссионный сервис для клиентов этот бизнес уже ушел. Все крупные компании сформировали внутри себя соответствующие подразделения, которые ведут инвестиционно-банковские сделки. Мы тоже, как уже сказано, продолжаем этим заниматься именно для компаний группы.

Второй индикатор: сейчас достаточно много сделок происходит в рамках либо процедур банкротства, либо распродаж непрофильных активов через различные «площадки». С торгов продаются разнообразные активы, от недвижимости до фабрик/заводов.

В частности, я рассказывал, как мы начали формировать агропромышленный холдинг. Все активы, которые мы приобрели, были проданы на тех или иных торгах. Либо банки распродавали свои залоговые активы, либо шел процесс банкротства какого-то предприятия.

Прямо скажем, лет десять назад таких возможностей не было. Банки (как кредиторы или залогодержатели) с трудом соглашались снижать стоимость своих залогов при распродажах.

Ситуация изменилась во многом благодаря целенаправленной политике Банка России. Регулятор последовательно повышал требования к коммерческим банкам по формированию резервов, требовал отражать активы по реальной рыночной стоимости, вел борьбу с фиктивным завышением стоимости залогов. Эта практика «рисования» банковских балансов активно применялась в нулевых, да и в десятых годах. Только жесткая политика ЦБ поставила этим практикам конец, и тогда на рынке появилось большое количество активов по, скажем так, уже «интересным» ценам. Раньше такого не было. И если ты решаешь инвестировать в какой-то сектор сегодня, то часто выгоднее не строить предприятие с нуля, а купить подходящий актив с торгов у банков.

Это сильно поменяло ландшафт на рынке.

- Откуда у банков такое количество непрофильных активов - это нереализованные залоги?

- Да, это последствия закредитованности бизнесов в нулевых и десятых годах, да ещё и по высоким процентным ставкам. А если сегодня покупать это предприятие с торгов, с дисконтом от номинала долга, да еще и использовать кредитное плечо с низкой процентной ставкой, то предприятие вполне может быть прибыльным (разумеется, если правильно управлять им).

На независимых площадках сейчас идет достаточно активная торговля активами и их распродажа. Это новый интересный тренд: такого на рынке еще не было. Продается много активов и в торгах участвует много игроков.

Скажем, мы недавно участвовали в тендере по продаже одного гостиничного актива (для продавца это был непрофильный бизнес) в Красной Поляне, так там наблюдался натуральный ажиотаж: конкурировало более 10 участников, цена серьезно поднялась от стартовой.

Это, во-первых, говорит о том, что на рынке есть деньги. А во-вторых, что продавец решил не завышать цену объекта, а продать по той цене, по которой купит рынок. Вне зависимости от того, сколько когда-то в этот объект было инвестировано средств. Таких историй сейчас масса на рынке.

И это, безусловно, серьезное изменение сложившейся парадигмы бизнеса M&A, это его новая философия.

Поэтому, если меня спросят: существует ли в России рынок слияний/поглощений? То я отвечу: безусловно. Не просто существует, он даже увеличился в объемах. Стал намного более прозрачным и более массовым, просто он изменился по форме.

Этап распродажи залоговых объектов, которые находились на балансах банков, когда-нибудь, наверное, закончится. Тогда рынок слияний/поглощений придет в состояние нового равновесия, начнет продвигать проекты нового типа: например, ответственного инвестирования. Но сейчас самые интересные процессы - это именно выкупы активов, которые были профинансированы банками в нулевых и десятых. Пусть сейчас их залоговая стоимость и изменилась, но активы меняют собственников, начинают оживать, и на их основе могут быть построены вполне интересные бизнесы.

- Какие важные тренды вы сейчас видите на финансовом рынке?

- Пенсионная отрасль в целом подходит к завершению этапа консолидации, определились основные игроки в этом сегменте. Буквально на днях прошла знаковая сделка: группа «Регион»-«Россиум» приобрела один из крупнейших российских частных фондов, НПФ «Сафмар». Теперь значительную часть российской пенсионной системы контролируют госкомпании или квазигосударственные группы. Рынок готов аккумулировать более значительные объемы ресурсов, чем те, которые на нем есть сейчас, готов далее развиваться. В нулевых и десятых у регулятора и правительства были серьезные сомнения насчет качества систем контроля и риск-менеджмента пенсионной отрасли, там были огромные потери. И отрасль заморозили.

Но теперь все эти страхи и риски ушли.

Сформировался круг достаточно надежных игроков. Что самое главное, активы пенсионных фондов и инвестированы, и управляются очень консервативно. В основном в портфелях находятся ОФЗ и корпоративные облигации, эмитентами которых являются первоклассные заемщики с хорошей кредитной историей, прибыльным бизнесом. Среди эмитентов этих облигаций много государственных и окологосударственных структур. Портфели пенсионных фондов сегодня и очень консервативны, и очень ликвидны. Так и должно быть.

Реструктуризация отрасли, на которой настаивало правительство и регулятор, на сегодняшний момент произошла, риск-менеджмент налажен, так что пенсионной системе может быть дан новый старт.

Это первый тренд.

Если мы снова вернёмся к нашему разговору лет через 10, то, уверен, пенсионная отрасль будет уже другой. Тот круг игроков, который сформировался сейчас, радикально уже не изменится, но сама отрасль значительно вырастет.

Еще один новый тренд, который мощно сформировался в 2020 году - резкий переток вкладов населения на фондовый рынок. Происходят фундаментальные изменения. Я работаю на фондовом рынке более 25 лет, но, безусловно, никогда не видел такого ажиотажа, который сейчас имеет место быть.

Изменения - тектонические. Открыты миллионы брокерских счетов, с депозитов на фондовый рынок идут огромные деньги.

Этому есть фундаментальные макроэкономические объяснения. В первую очередь, стимулирует людей на поиск альтернативных инвестиций низкая процентная ставка. В рамках этого глобального изменения происходят и ряд других отдельных процессов. Очень интересна конкуренция разворачивается между Московской и Санкт-Петербургской биржей.

Это конкуренция не только биржевых команд, но - и даже в первую очередь - предпочтений клиентов. Хотят ли они покупать российские бумаги либо иностранные? Если уж люди идут на фондовый рынок, то хотят иметь широкий выбор инструментов. Именно иностранные бумаги дают простор для разнообразия. Поэтому конкуренция между биржами будет продолжаться. Это, во-первых.

Во-вторых, на фондовом рынке появились новые сильные участники. Есть старые игроки, всем давно известные: БКС, Финам и так далее. Но появились две новые очень яркие звезды - «Тинькофф» и «Фридом Финанс». И, безусловно, очень интересно развивают свои брокерские приложения государственные банки ВТБ и Сбербанк. Если на пенсионном рынке состав игроков не меняется, то здесь разворачивается активная конкуренция.

Конкуренция идет на уровне технологий, маркетинга, и она будет развиваться. Надеюсь, что для клиентов выход на фондовый рынок будет не только простым, но и безопасным. И рынок сумеет выбрать режим самоограничения, откажется от соблазна продавать массовому инвестору чрезмерно сложные и чрезмерно рискованные инструменты. А если уж продавать сложные, то помогать неопытным инвесторам разобраться в рынке.

И вот мы видим, что общая картина на финансовом рынке складывается достаточно позитивно.

Есть шанс, что будет правильно развиваться пенсионная система, ориентированная на консервативные инвестиции, а параллельно будет активно развиваться конкуренция брокерских решений, в том числе по индивидуальному инвестированию - более рискованному. Этот формат создает устойчивую систему для управления частными накоплениями.

И это, возможно, самый главный итог наших реформ!

За 30 лет в нашей стране наконец-то появились серьезные накопления. У коммерческих банков аккумулировано на депозитах около 30 трлн рублей, на брокерских счетах у физлиц и юрлиц совокупно - порядка 13 трлн рублей. В пенсионной отрасли - порядка 7 трлн. Это большие деньги.

Это и есть главный итог 30-летнего развития капитализма в России. Деньги теперь есть. Как мы будем теперь распоряжаться этим богатством - в этом, возможно, заключается главный новый вызов. Предыдущим вызовом было, как заработать и накопить капитал. А сегодня главный вызов - как им управлять. Это качественно иной вызов: управлять триллионами.

На фондовом рынке работают крупные государственные структуры, Сбербанк и ВТБ. Но участие государства не дает им нерыночных преимуществ. Они работают в очень жесткой конкуренции: и за клиента, и в области технологий. Две новых брокерских звезды - «Тинькофф» и «Фридом финанс» - к тому же торгуются на Нью-Йоркской бирже, там очень жесткие требования к корпоративному управлению, ко всем аспектам ведения бизнеса.

В общем, эта жесткая конкуренция очень держит в тонусе всех участников.

- А санкции на процесс влияют?

- Если вспомнить прошлое, то и 20, и даже10 лет назад я как инвестбанкир все время искал западных инвесторов. Годами было так, что если у тебя есть западные инвесторы и ты их обслуживаешь как брокер на российском рынке, то все у тебя хорошо. Есть комиссия, есть заработок. А если западных клиентов нет, приходится искать клиентов российских, и это мучительно, поскольку у них мало денег. Такая картина была и в 90-х, и в нулевых. Банки пытались продать свои акции иностранцам, страховщики продавали свои акции им же, корпорации проводили первичные размещения на западных биржах.

Сегодня картина совершенно иная. Уже никто не ориентируется на привлечение именно иностранного инвестора. Если размещение и делается на западной площадке, то одновременно его проводят в Москве. Скажем, недавнее IPO компании Ozon, очень крупное, проходило на двух площадках - на американской бирже NASDAQ и на Московской бирже. Причем многие российские игроки говорили, что их заявки были удовлетворены не полностью: российский инвестор мог бы купить больше.

То есть капитал, который нужен российским компаниям для развития, теперь можно найти и в России. В стране теперь есть деньги.

Более того. Тренд развития Санкт-Петербургской биржи говорит о том, что внутренний российский капитал уже ищет возможностей вложения за пределами страны. Ему требуется диверсификация, в том числе, валютная и страновая.

Так что эффект санкций, по большому счету, уже не особо значим для страны. Во всяком случае, на инвестиционных процессах он сказывается умеренно. Мы прожили пандемийный 2020 год, который наложил на экономику огромное количество ограничений: какие еще санкции тут можно добавить? Если мы справились с пандемией, справимся и с санкциями.

- Значит ли это, что нам вообще не нужны прямые иностранные инвестиции?

- Я все-таки сторонник того, что совсем закрывать рынок не стоит. Причем такого мнения я придерживался не всегда: лет десять назад мне казалось, что надо вводить определённые ограничения на движение капитала, ограничивать его отток. Политика Центрального банка в этом отношении казалась мне чересчур либеральной. Но история развития российского финансового рынка доказала, что свободное движение капитала - при жесткой борьбе с недобросовестными практиками (мошенничество, уход от налогов, обналичивание) - создает устойчивость системы.

Свобода движения капиталов обеспечила России больше плюсов, чем минусов! Верность этого утверждения доказывает, кстати, альтернативная политика украинского регулятора. Они ввели жесткие ограничения на движение капитала и сильно проиграли. Приток капитала в Украину практически остановился.

В России таких ограничений никогда не было. Инвестор зарабатывает в рублях, свободно их конвертирует в любую валюту и свободно выводит куда хочет. Есть постоянное движение капитала и в Россию, и из России. Но баланс - положительный.

Это самое важное изменение, случившееся за последние десятилетия: теперь иностранный инвестор своими деньгами никого в России не удивит и погоду не делает.

Более того, ко мне часто поступают предложения инвестировать в проекты, скажем в Силиконовой долине (и не только). Теперь уже западные проекты ищут русских денег. Русский рынок располагает деньгами, достаточными для реализации большого числа проектов и не только в России.

- «Россия выводит на Запад гораздо больше своих ресурсов, чем возвращает обратно в виде мелкого спекулятивного капитала. Задача в том, чтобы внутренний инвестор инвестировал здесь», - говорили вы 10 лет назад. Можете ли прокомментировать?

- Центральный банк раньше формировал резервы в иностранных активах (в основном в казначейских бумагах США) с таким расчетом, чтобы объем резервов превышал объем того спекулятивного капитала, который заходил в Россию. Сегодня мы имеем принципиально другую ситуацию. Сегодня резервы ЦБ - это результат положительной международной инвестиционной позиции России. Условно говоря, теперь мир должен нам, а не наоборот. Эти средства заработаны российским бизнесом и пришли в страну по различным экспортным каналам. Это же сформировало и внутреннюю денежную массу, она тоже не зависит сегодня от притока внешнего капитала.

Иностранному инвестору стало тяжело тут спекулировать: быстро прийти сюда, заработать и быстро уйти. Придя сюда, он будет серьезно конкурировать с внутренними русскими деньгами.

Почему в 1990-е годы все предприятия в стране продавалось за копейки? Потому что не было внутренних денег, накоплений. Сегодня, благодаря внутренним накоплениям, у нас появилась конкуренция и российские активы имеют уже реальную рыночную стоимость.

- Последний вопрос вам как владельцу исторической усадьбы, которую вы восстановили и в ней живете. Жить в красивой исторической усадьбе неимоверно круто. В то же время в России существует огромное количество бесхозных исторических усадеб. Почему многие богатые русские если и покупают такую недвижимость, то не в России? Можно ли это изменить?

- Я давно занимаюсь усадьбой Степановское-Волосово и прошел через ряд этапов восприятия этого проекта. Когда моя семья стала там жить, для меня оказалось удивительным, что такое поведение воспринимается обществом как необычное.

Если русский человек купил замок, скажем, в Бретани или Шотландии, это престижно и нормально. А если он купил примерно такой же замок под Тверью, это необычно. Даже странно. Почему так?

Думаю, потому что у нас пока не сформировалось лояльное отношение к состоятельным соотечественникам. Западному состоятельному человеку иметь дорогую недвижимость - обычное дело, там всегда был этот класс людей, имевших замки, поместья и так далее. А у нас такие практики стали формироваться только 30 лет назад, общество ещё не успело привыкнуть и принять.

Посмотрите, что недавно творилось вокруг строительства храма в Екатеринбурге. Богатый человек решил построить храм --- на свои деньги, тратя свое время, не прося помощи у бюджета, в дар для города и общества. Такой поступок вроде бы однозначно заслуживает только уважения. Но проект, напротив, породил горячее массовое неприятие. И человек в результате отказался от строительства. И возмущение началось не потому, что под стройплощадку планировалось срубить несколько деревьев. Такая реакция отражает состояние умов современного российского общества.

- Как же добиться нормальной реакции общества на частные проекты такого рода?

- В стране существует огромное количество объектов исторического наследия, их должны восстанавливать и государство, и частный бизнес. Однако общество должно нормально воспринимать участию частного капитала в таких проектах.

Российский капитализм вышел из недр советского общества, в котором не было серьезного имущественного и социального расслоения. Формально все были равны, это декларировалось на уровне государственной идеологии. Но сейчас-то мы живем при капитализме! А для капитализма характерно неравенство, и сегодня оно порождает сильное раздражение в российском обществе, даже если частное капиталы тратятся на благие цели.

Западное общество к имущественному неравенству относится гораздо терпимее, хотя его там, как минимум, не меньше. Просто к нему привыкли.

Пока подобный общественный консенсус не будет достигнут у нас, процессы восстановления исторического наследия на частные капиталы массово не начнутся. Состоятельный человек должен заниматься подобными вещами с удовольствием, при одобрении общества, а не вопреки.