Александр КАНДЕЛЬ (Вестник №1/2008)

“РЫНОК БУДЕТ В РОССИИ

Александр КАНДЕЛЬ, генеральный директор ЗАО “ЮниКредит Атон”, рассказывает главному редактору журнала “Вестник НАУФОР” Ирине Слюсаревой о том, что происходит с его компанией, а также с российским рынком, на котором компания работает.

- Александр, за последний год на рынке циркулировало множество новостей о компаниях, входящих в “АТОН кэпитал групп”, но большинство из них, так или иначе, касалось смены собственника. Так что же происходит в компании, в том числе, помимо подготовки к запуску бренда “ЮниКредит Атон”? Можете ли вы рассказать об изменениях в структуре? О стратегии?

- Давайте начнем с того, что я представляю компанию ЗАО “ЮниКредит Атон” (до декабря 2007 года ЗАО “Атон Брокер”), которая после ее продажи UniCredit Group не является частью Инвестиционной группы “Атон”, инвестиционный и брокерский бизнес которой работал под брендом Aton Capital. Поэтому мне сложно комментировать ситуацию, происходящую там. Повторю только общеизвестные факты - в составе Атон Кэпитал Групп остались ООО “Атон”, Интернет-брокер, работающий под брендом “Атон-Лайн” и ООО “УК Атон-менеджмент”, управляющая компания, занимающаяся доверительным управлением активов физических и юридических лиц. Там приняты определенные управленческие и стратегические решения, в которых мы уже не участвовали, и поэтому комментировать их было бы неправильно.

Если же говорить о ЗАО “Атон брокер”, сейчас это уже “ЮниКредит Атон”, то компания создана в 2006 году, в сентябре начала самостоятельную операционную деятельность на фондовом рынке. А в декабре 2006 года, как известно, было объявлено о продаже инвестиционно-банковского бизнеса Группы Атон “Банку Австрии КредитАнштальт”, входящего в группу ЮниКредит. В июле 2007 года после получения всех необходимых разрешений со стороны регулирующих органов России, Австрии, Кипра и Италии сделка была закрыта. Сейчас завершился процесс переименования и перерегистрации компании в ЗАО “ЮниКредит Атон” (UniCredit Aton), которая будет работать под брендом UniCredit Aton Markets&Corporate Finance. В ближайшее время мы планируем провести небольшую PR-компанию, рассказать профсообществу и клиентам о нашем новом бренде. Тем более что сейчас существует уже и “ЮниКредит Банк” (бывший Международный московский банк), наш коллега и родственник по материнской линии. Мы хотим, чтоб не было путаницы и все четко понимали: “ЮниКредит Атон” - это мы, “ЮниКредит Банк” - это они.

- Год назад при объявлении о продаже было объявлено, что слово “Атон” в названии компании сохранится на переходный период. Ничего не поменялось за это время?

- Нет, ничего не изменилось. Через год-полтора слово “Атон” из нашего названия исчезнет и останется только у прежних владельцев. Оно сохранено на переходный период для удобства клиентов, их адаптации. На этом настоял покупатель, оценивая значимость бренда “Атон” на российском рынке. Тем паче что бренд “ЮниКредит” в России до сих пор мало известен. Так что решение передать эстафету именно таким образом всех устроило.

- И все же в головах присутствует некоторая путаница - какой “ЮниКредит”, почему два “ЮниКредита”, не будут ли они в будущем объединены?

- Такие вопросы возникают. Для того чтобы ответить на них, необходимо объяснить, что означает само присутствие “ЮниКредит” на российском рынке. Тут надо понимать, что внутри этой глобальной структуры существует дивизиональное деление бизнесов, в России сейчас присутствуют два различных направления - классический коммерческий банковский бизнес и инвестиционно-банковский. Также в следующем году ожидаем громких новостей и от еще одного дивизиона в составе “Юникредит” - это управление активов, представленное компанией Pioneer Investments.

Так вот, компания “ЮниКредит Атон” к коммерческому банкингу никакого отношения не имеет, но зато им занимается “ЮниКредит Банк” (бывший ММБ). Мы являемся частью инвестиционно-банковского дивизиона UniCredit Markets&Investment Banking, а “ЮниКредит Банк” входит в дивизион CEE (Центральной и Восточной Европы). На базе “Атона” создано региональное подразделение MIB Russia, который объединяет бизнесы “Атона”, “Атона Интернешнл” и инвестиционно-банковского блока ММБ, возглавляемого Андреем Юматовым.

- Это как бы структурная единица внутри глобального дивизиона MIB?

- MIB Russia - это виртуальное с юридической точки зрения подразделение, но единое с точки зрения бизнеса, его результатов, общей стратегии, управления, бюджета.

Если говорить об дивизиональном делении, то основная идея такого, с одной стороны, деления, а с другой стороны - объединения, состоит в том, чтобы усилия коммерческого и инвестиционного банкинга были очень тесно переплетены для реализации общей стратегии “ЮниКредит” в России. У ММБ старая и очень хорошая клиентская база, мощный банковский сервис, но у него практически не было инвестиционно-банковских продуктов. Мы можем дополнить их продуктовую линейку классическими инвестбанковскими продуктами, а наши клиенты, соответственно, получат услуги коммерческого банка.

Основная идея создаваемой структуры MIB Russia - реализация перекрестных продаж продуктов.

- Вашими клиентами могут стать клиенты ММБ из числа юридических лиц или частные инвесторы тоже?

- ММБ (“ЮниКредит Банк”) принял решение развивать направление private banking, в рамках которого его клиенты, возможно, захотят, чтобы их деньги поработали и на фондовом рынке. Мы в этом смысле будем оказывать сервис самому ММБ с его объединенной позицией, а не каждому физическому лицу в отдельности. Сейчас у ММБ достаточно много клиентов - частных лиц. Директора, топ-менеджмент, владельцы компаний-клиентов, естественно, всегда там обслуживались и как физические лица, но прежде это никогда не было самостоятельным направлением. Продуктовая линейка ММБ была типичной для коммерческого банка - кредиты, депозиты, сейфовые ячейки и так далее, а сейчас они пытаются ее расширить. Мы предоставим им сервис по совершению сделок на фондовом рынке, но напрямую с физическими лицами работать не будем.

- Значит ли это, что “ЮниКредит Атон” больше не работает с частными клиентами? В прошлом году вы говорили о существовании “серой” зоны, в которой пересекаются клиентские базы Атон-Брокера и Атон-Лайна, что порождает внутреннюю конкуренцию.

- Это правда, часть продуктов “Атон Брокера” и “Атон лайна” пересекалась: физических лиц обслуживали и мы, и они. Но в процессе подготовки сделки было принято решение, что вновь создаваемый “Атон Брокер” не будет работать с физическими лицами, а сконцентрируется на работе с профессиональными участниками рынка.

“Атон Лайн”, напротив, сфокусировался на обслуживании именно частных лиц, хотя не исключает и тех институционалов, кому необходим удаленный и недорогой трейдинг, преимущественно из числа региональных банков. Так что между нами образовался четкий водораздел, и это хорошо и для нас, и для них, поскольку теперь мы вообще перестали конкурировать.

- Как вы объясните потерю лидерских позиций “Атона” как брокера?

- В 2005 году мы были брокером номер один по совокупному обороту на ММВБ и РТС (такой рейтинг ведет РБК). Потом ситуация с нашим лидерством начала меняться. Во-первых, началось разведение бизнесов - нашего и “Атон-лайна”; во-вторых, изменилась наша стратегия. Мы начали предлагать другой продукт, очень сегментированный - ищем интересные инвестиционные истории и торгуем вокруг них. Это бизнес гораздо более высокомаржинальный, нежели торговля на объемах. Поэтому у нас точечное присутствие на рынке, и это четко видно по оборотам. “Атон-лайн”, кстати, по оборотам сейчас находится в рейтинге достаточно высоко. Ну а мы осуществляем совсем другие сделки.

- В чем заключаются именно ваши инвестиционные идеи? На каких конкретных отраслях, конкретных бизнесах вы фокусируетесь? Нет ли впечатления, что так же работает, скажем, “Антанта” или “ЦентрИнвестСекьюритиз”?

- Идея всегда состоит в том, чтобы выделить перспективный сектор, в нем выделить перспективную компанию и предложить ее клиенту. Определенные отрасли для нас были и остались приоритетными, но также появились новые, с которыми мы прежде не работали. Скажем, в 2007 году “выстрелила” химия: нефтехимия, агрохимия. Раньше на нее вообще не обращали внимания. В отрасли существовало несколько крупных игроков - “ЕвроХим”, “Уралкалий”, “Сильвинит”, которые все время отставали от рынка. Потом раз! - и “Уралкалий” провел суперуспешное IPO. А у нас к этому времени уже были подготовлены две-три идейки в той же области: например, “Акрон”. Мы сделали несколько крупных блок-трейдов с акциями “Акрона”, теперь наши клиенты надеются на то, что в следующем году “Акрон” выйдет на IPO, а мы в этом случае будем соорганизаторами размещения. Была еще сделка подобного рода, но в том случае эмитент не захотел выходить на публичное размещение, поскольку мы ему нашли стратегического инвестора.

В любом случае у нас сегментированный подход, и таким он останется на ближайшие год-два.

- В связи с вхождением в “ЮниКредит” не будет ли изменена бизнес-стратегия компании?

- Нет, в этом смысле у нас единое видение бизнеса, именно поэтому, наверное, сделка с “ЮниКредит” состоялась, а с “Голдман Сакс” нет. В основе нашей стратегии - это акцент на работу с компаниями из второго эшелона. Эмитентов из третьего эшелона - может быть, нет; но из второго - точно, да. Первый эшелон - отдельная тема. Это компании национального масштаба, и с ними работают гранды инвестиционного бизнеса, а мы четко понимаем, что с грандами нам пока конкурировать тяжело. Сделки с бумагами первого эшелона велики по размеру, очень красивы с точки зрения паблисити, но они высококонкурентны и низкомаржинальны. И при всем при том несут в себе риски.

Мы в своей стратегии, разработанной уже совместно с “ЮниКредит”, решили сконцентрироваться на втором эшелоне, работать с компаниями размером от 300 миллионов до полутора миллиардов. Основная мысль - обслуживая эти компании и будучи рядом, наращивать их капитализацию. И в процессе их роста параллельно предлагать им все более и более интересные для них продукты.

Пример РБК - самый показательный. Мы начали работать с этой компанией в 2002 году, когда она стоила 80 млн долларов, а сейчас она стоит полтора миллиарда. И наберется пять-семь публичных и непубличных сделок, которые мы для них делали в процессе их роста. Причем масштаб этих операций тоже быстро рос: первая сделка была на 15 млн долларов, а последняя - уже на 200 млн. Кроме того, я уверен, что сама компания РБК тоже поднимется в цене, будет стоить и 2, и 3 миллиарда долларов. А там посмотрим.

Именно эту стратегию мы хотим мультиплицировать, работая с нашей клиентской базой.

Разным клиентам интересны разные продукты. Крупная компания, наш клиент, может заинтересоваться возможностью купить более мелкого игрока. Так что поглощаемой может быть и компания стоимостью 50-70 млн. С другой стороны, компании такого размера не могут быть нашими клиентами на IPO именно потому, что они слишком малы.

А если говорить в целом, то в России компаний среднего размера (от 500 млн до 1,5 млрд) по статистике сейчас порядка тысячи. Для нас среди них интересны 150-200. А работать - предлагать им сервисы, участвовать в их сделках - мы планируем со 100-120. Вот на этом сегменте рынка мы в ближайшее время планируем закрепиться.

- Кого бы из конкурентов вы определили на этом поле?

- На данный момент мы считаем своими конкурентами “Тройку Диалог”, “Ренессанс капитал”, в некотором смысле “Ю Би Эс”. С компаниями “Антанта капитал” и “ЦентрИнвестСекьюритиз” мы конкурируем в гораздо меньшей степени, поскольку находимся по сравнению с ними в достаточно выигрышной позиции.

Ведь у нас, во-первых, появился доступ к ресурсам материнской компании.

Во-вторых, мы можем предлагать гораздо более сложные продукты, чем те, которые присутствуют на российском рынке. Прежде мы могли выпускать облигации, проводить IPO, находить стратегического инвестора, - и по сути это все. На западном рынке продуктов значительно больше. И у нас сейчас появилась возможность работать с продуктовыми командами “ЮниКредит” из Лондона, Мюнхена, Вены, предлагать российским клиентам продуктовую линейку, соответствующую возможностям западного рынка.

Кроме того, у нас появился доступ к западной экспертизе, что тоже очень важно.

И еще одно конкурентное преимущество - “Юникредит” очень серьезно присутствует в Восточной Европе: Чехия, Польша, Румыния, Болгария и так далее. Это означает, что мы можем предлагать клиентам объекты для инвестирования как в России, так и в этих странах.

А “Ренессанс” и “Тройка” исторически были нашими конкурентами всегда. Я думаю, что они ориентированы на тот же клиентский сегмент, что и мы. Так что поляна, которую мы выбрали, будет покрываться нами совместно.

Конкуренция с глобальными банками тоже будет присутствовать. Поскольку часть западных банков тоже рассматривает тот сегмент российских компаний, о котором я говорил, в качестве определенного таргета. пусть и не приоритетного, но вполне интересного. И часть своих ресурсов будет тратить именно на присутствие в нем. Здесь существенных преимуществ у нас нет, так что все решит честная конкурентная борьба. Ну и качество личных отношений может сыграть роль. Все-таки Россия восточная страна. А “АТОН” на российском рынке работает давно. Зато у западных игроков низкая стоимость капитала и громкие бренды. Многие клиенты готовы отдать все за то, чтобы на их проспекте стояла печать “Goldmаn Sachs”.

 

- А в Восточной Европе, где вы собираетесь работать, как складывается с конкуренцией?

- Мы сами в Европу идти не будем. Но если у клиентов нашей материнской компании возникнет интерес к российскому рынку, или у наших клиентов в России - к европейскому рынку, то имеется возможность быстрой коммуникации российской команды с западными коллегами. Мы можем реагировать моментально.

- Ваша продуктовая линейка расширяется за счет структурных продуктов?

- Да. Это деривативы, это продукты, связанные с секьюритизацией, а также с финансированием и синдикацией. “ЮниКредит”, например, является заметным участником европейского рынка деривативов на валюту.

Мы также планируем предлагать клиентам корзины инструментов: например, в одной корзине могут быть акции компаний продуктового ритейла, но из разных стран - Польши, Турции, России. Это удобно. Мы можем листинговать эти продукты и продавать их по всему миру. Это нелинейные вещи, и на них можно зарабатывать больше, чем на банальной торговле акциями, потому что здесь присутствует некая идея. Плюс удобство для клиента.

- Что ни говорите, а невесело. Получается, что существовал достаточно успешный российский брокер, но по-настоящему летать он станет только продавшись западной структуре.

- Сделка с “ЮниКредит” состоялась не случайно. Основная причина заключалась в том, что мы понимали: дальнейшая конкуренция в этом сегменте ужесточается и быть конкурентными уже почти невозможно. Существует на данный момент только два серьезных российских инвестиционных банка - те же “Ренессанс капитал” и “Тройка Диалог”, которые пытаются конкурировать с западными игроками. Насколько эта конкуренция будет успешной сложно сказать - поживем увидим.

Мы посчитали, что и приход западных банков, и проникновение в страну продуктов, экспертизы по которым в России просто не существовало, - все эти факторы определяют необходимость выбора. Или мы превращаемся в очень маленького нишевого игрока, или ищем западного партнера. Но летать ниже радаров не хотелось. И наш бренд, и качество людей у нас было все-таки выше, чем в бизнес-модели банка-бутика. С другой стороны, привлечение серьезного стратега извне помогает участвовать в конкурентной борьбе. А участие имеет смысл. Очевидно, что параметры российского фондового рынка - его размеры, качество - в ближайшие 5-6-10 лет будут нарастать. И если выбрать правильную стратегию, то в выбранной нише можно получить хорошую долю рынка, причем не растерять ее, а нарастить.

К сожалению, Восточная Европа по такому пути пойти не смогла. У них рынки еще меньше, чем у нас, и у их локальных игроков вообще не было шансов.

В России это пока не так. Но, скажу еще раз, каковы перспективы национальных игроков - не знаю. Национальная идея должна присутствовать. Рубен Варданян, например, ее ярко проповедует, за что я ему очень благодарен. Его позиция достойна всяческого уважения.

- Российские финансисты не могут вести себя так же, как их коллеги из Восточной Европы. Хотя бы потому, что те знали: их возьмут в ЕС. А Россию точно не возьмут.

- Мы себя так и не ведем. Но нельзя вести разговор о финансистах вообще. У коммерческих банков ситуация другая. Их продукты, по сути, мало отличаются от продуктов западных банков. Поэтому конкурировать они могут только за счет стоимость денег. Но и капитализация наших банков, и их рейтинги постепенно растут. Когда разница в стоимости финансирования была значительной, клиенты уходили к западным банкам. Теперь наши банки финансируют под 6,5-7% годовых, а иностранцы - под 5%. Это уже не критичный гэп. Когда дельта потихонечку нивелируется, то важной становится узнаваемость имени, наработанность контактов. Поэтому сейчас западным банкам проще покупать российского локального игрока, а не строить здесь бренд с нуля.

Мы видим, что идет именно этот процесс.

Но в сегменте коммерческого банкинга в России есть явный лидер, а теперь уже два лидера, которые суммарно имеют около 70% этого рынка. И будут эту долю иметь в дальнейшем. Это Сбербанк и ВТБ.

Охватить территорию такой страны, как Россия, ни один западный банк не сможет. А сейчас еще национальная почтовая сеть вот-вот появится - это отдельный сюжет. Поэтому у западных коммерческих банков нет шансов получить в России такую же долю рынка, как в Восточной Европе.

Инвестиционно-банковский бизнес - другая история. Сам по себе этот рынок начал формироваться в России только к середине 90-х годов. К 2000 году он был почти полностью разрушен. Свои капиталы потеряли все компании, но кто-то сумел перегруппироваться, возродиться из пепла. Рынок начал заново формироваться в 2002 году, с тех пор прошло всего пять лет. Но тут серьезно заиграли другие факторы.

Во-первых, капитализация наших инвесткомпаний, даже по сравнению с капитализацией российских коммерческих банков, просто ничтожна. Если сложить капиталы всех крупных российских брокеров, то в итоге получим капитал одного среднего банка.

Второе. Инструментальная неразвитость нашего рынка не позволяет наращивать линейку продуктов.

Таким образом, когда в Россию приходили западные конкуренты, то многие начали строить свои инвестиционные банки с нуля. Потому что они не видят конкуренции со стороны локальных игроков, они нас просто не замечают. Глобальных инвестиционных банков в России уже сейчас больше, чем (относительно хотя бы) крупных местных.

Государство не оказывало локальным игрокам фондового рынка существенной поддержки, да, собственно, вообще не особо обращало внимание на этот рынок. IPO на 100 млн долларов - это ведь не масштаб. А когда понадобилось делать IPO “Роснефти” на 8 млрд, то привлекли западные инвестиционные банки. Поскольку понятно: местные игроки могут продать местным инвесторам ровно то, что мы и продали.

Государство четко определилось с тем, что в отличие от инвестиционных коммерческие банки должны быть локальными. И Центробанк активно играет на этом поле.

На фондовом рынке у государства такой четкой стратегии нет, так что мы за выживание боремся самостоятельно. В итоге почти всех крупных российских клиентов уже потеряли. За средних предстоит бороться. Но, дорастая до уровня первого эшелона, они тоже в итоге уйдут к известным западным инвестбанкам. Мы рассчитываем, что “ЮниКредит” очень скоро войдет в их число.

- А каковы могут быть протекционистские меры со стороны государства?

- Есть давление со стороны эмитентов, и есть давление со стороны игроков. Игроков не очень много, причем среди них появились западные структуры, которых то, что здесь творится, не особо интересует в деталях. Российские инвестиционные банкиры говорят о том, что рынок российских акций должен работать в России. В принципе представители государственных органов это услышали, и движение в этом направлении идет. Но речи о том, что большим эмитентам - большое плавание, слышны, к сожалению, все громче. И голосов в этом хоре становится все больше.

Goldmаn Sachs все равно, размещать ли бумаги российских эмитентов в Лондоне или во Франкфурте. Если будет сказано, то будут они это делать и в России. Препятствия, мешающие глобальным фондам покупать локальные российские акции, тоже будут устранены, я уверен. Наши биржи в итоге станут конкурировать с Лондоном, на них будет сопоставимая ликвидность, и рынок в итоге перетечет сюда. Вопрос в том, кто его будет формировать. Кто будет торговать этими инструментами. Я боюсь, что локальные брокеры будут отечественный рынок терять.

К сожалению или к счастью, фондовый рынок в значительной степени космополитичен. Если национальные регуляторы выстраивают на нем барьеры в целях соблюдения национальных интересов, то игроки быстро учатся их обходить. В Китае, для того чтобы удержать рынок внутри страны, были приняты беспрецедентные меры. Государство жестко контролировало и ограничивало внешних игроков. При этом все глобальные банки в Китае уже присутствуют, и назвать китайский рынок локальным больше не представляется возможным.

Если российский рынок будет интересен, то деньги сюда придут. Но эмитентам, которые по сути являются потребителями услуг инвестиционных банков, все равно, чьи деньги они получат. Будут ли это деньги бабушки из Рязани, или бабушки из Иллинойса, или сингапурского хедж-фонда, им безразлично. Их задача - привлечь ресурсы максимально дешево и на максимальный срок. И поскольку внутри страны они эту задачу решить не могут, то никакие ограничения их не удержат. Они будут искать ресурсы для развития на западных рынках.

Если бы меня попросили придумать закон, который решит эту проблему, то я бы сильно затруднился с ответом. Железный занавес теперь невозможен. Тем более что его создание все равно не решает задачу для эмитентов. Внутри страны невозможно найти свободные 40 млрд долларов, чтобы вложить их в рынок акций. А без денег экономика будет буксовать, так что ворота приходится открывать.

Ну да, сейчас благодаря правильному регулированию компании-эмитенты стали размещаться и в России, и этот процесс будет нарастать. Но локальным брокерам от этого пирога достанется немного. Протекционизмом вопрос не решить.

- Если существуют банки с государственным участием, то почему бы ни создать такого же брокера? Глупость, конечно, но нет ли в ней толики здравого смысла?

- Инвестиционный банк с государственным участием? Похоже, что по этому пути двинулись крупные российские банки, принадлежащие государству. ВТБ, например, объявил, что будет развивать инвестиционно-банковский бизнес и в итоге планирует занять около 10% этого рынка. Если учесть клиентскую базу ВТБ и его возможности предоставлять своим клиентам свои ресурсы, то не исключаю, что такой самолет вполне может полететь. Сбербанк, я думаю, тоже двинется в этом направлении. Ведь участвовал же он в первичном размещении акций “Роснефти”. В самой идее я не вижу ничего плохого. Хотя в такой структуре потенциально возможны конфликты интересов, например, при размещении госкомпаний.

Самая большая проблема здесь - создать команду и долгосрочно ее мотивировать на временной горизонт пять-семь лет. У государства с этим по традиции плохо, а серьезные менеджеры высокого уровня без мотивации не работают.

- А Китай почему на наш рынок не приходит?

- Во-первых, китайский коммерческий банк в Россию уже пришел. Во-вторых, у китайцев сейчас есть чем заняться внутри собственной страны. В-третьих, если китайцы и будут покупать российские банки, то в дальневосточном регионе. Вообще их будет интересовать в первую очередь Дальний Восток.

Существенно и то, что в самом Китае все инвестиционные сервисы строили западные банки. У китайцев (как и у нас) не было ни достаточного количество профессионалов, ни правильной экспертизы - то есть не имелось возможности конкурировать с западными банками. А поскольку внутри страны собственное инвестиционно-банковское сообщество не создано, то и импортировать ее они, соответственно, не могут. Китай как страновой конкурент в инвестиционно-банковском бизнесе для российских игроков в ближайшее время угрозы не представляет.

Для коммерческого банкинга - да, представляет. Сейчас, когда на глобальном рынке развивается кризис ликвидности, мы видим, что пакеты в глобальных банках покупают китайцы. Запад должен сделать из этого выводы. В Китае есть деньги, и они будут заходить в западные экономики именно так - через глобальный уровень.

Если Китаю удастся, он приобретет в каком-нибудь глобальном инвестиционном банке блокирующий пакет, и это будет захватывающая история.

Врезы

Через год-полтора слово “Атон” из нашего названия исчезнет и останется только у прежних владельцев. Оно сохранено на переходный период для удобства клиентов, их адаптации. На этом настоял покупатель, оценивая значимость бренда “Атон” на российском рынке.

ММБ (“ЮниКредит Банк”) принял решение развивать направление private banking, в рамках которого его клиенты, возможно, захотят, чтобы их деньги поработали и на фондовом рынке. Мы в этом смысле будем оказывать сервис самому ММБ с его объединенной позицией, а не каждому физическому лицу в отдельности.

В основе нашей стратегии - это акцент на работу с компаниями из второго эшелона. Эмитентов из третьего эшелона - может быть, нет; но из второго - точно, да.

Пример РБК - самый показательный. Мы начали работать с этой компанией в 2002 году, когда она стоила 80 млн долларов, а сейчас она стоит полтора миллиарда. И наберется пять-семь публичных и непубличных сделок, которые мы для них осуществили в процессе их роста. Причем масштаб этих операций тоже быстро рос: первая сделка - на 15 млн долларов, а последняя - уже на 200 млн.

“Юникредит” очень серьезно присутствует в Восточной Европе: Чехия, Польша, Румыния, Болгария и так далее. Это означает, что мы можем предлагать клиентам объекты для инвестирования как в России, так и в этих странах.

Мы также планируем предлагать клиентам корзины инструментов: например, в одной корзине могут быть акции компаний продуктового ритейла, но из разных стран - Польши, Турции, России. Это удобно. Мы можем листинговать эти продукты и продавать их по всему миру.

К сожалению или к счастью, фондовый рынок в значительной степени космополитичен. Если национальные регуляторы выстраивают на нем барьеры в целях соблюдения национальных интересов, то игроки быстро учатся их обходить.

Полная версия данной статьи доступна только для подписчиков журнала.